Сергей Платов - Рыжее пророчество

Но одно дело я, сорванец, каких мало было, а другое дело – мои маленькие, ласковые девчонки. В чем-то тесть все-таки прав, нужно будет с ними еще разок технику безопасности повторить. Что может украсить настоящего колдуна, вряд ли окажется к лицу двум очаровательным колдуньям, коими, несомненно, станут мои дочки.

– Да ты пойми, Даромир, я же не о себе волнуюсь-то! – даже с некоторым надрывом в голосе взывал ко мне Антип. – И уж конечно же не о сломанной мебели.

Хм, а о чем тогда?

– Я переживаю за внучек. За их безопасность и даже жизнь.

Жизнь? Эка его занесло! Вот уж о чем можно не беспокоиться. Кругом стража, высокая стена, да и с лихими людьми моими стараниями в Кипеж-граде уже давно покончено. Вон сидят румяные, счастливые, ни капли не интересуются разговором старших и, судя по блеску в глазах, опять задумали какую-то шалость.

– Папа, а не слишком ли ты сгущаешь краски? – вступила в разговор Селистена.

– Не слишком, – совсем помрачнел премьер-боярин, – я действительно боюсь.

– Но чего? – искренне удивилась Селистена. – Того, что они начали колдовать? Насколько мне объяснила Серафима, по-другому и быть не могло. У великих колдунов дети тоже всегда склонны к колдовству.

– Не всегда, – совсем уж хмуро отозвался Антип. – Вот ты же не склонна…

Опа, а вот с этого момента поподробнее. Что-то я раньше не замечал у своего тестя хоть малейшей колдовской силы, или я что-то пропустил?

– Папа, что ты имеешь в виду? – тут же встрепенулась Селистена. – Что, ты тоже…

– Нет, не я, – отмахнулся Антип. Судя по гримасе на его лице, он был совсем не рад, что начал эту тему.

– А тогда кто? – растерялась моя солнечная.

– Солнышко, вообще-то у людей двое родителей, – небрежно кинул я.

Селистена посмотрела на меня, потом на своего батюшку, словно не решаясь выговорить вслух то, что, с моей точки зрения, лежало на самой поверхности.

– Ты хочешь сказать, что матушка…

– Ничего я не хочу сказать! – Антип явно заметался, не зная, как сменить скользкую для него тему. Но надо знать мою благоверную: судя по тому, как засверкали ее глаза и нетерпеливо затарабанили пальцы по столу, так просто выкрутиться Антипу на этот раз не удастся. Вот человек, вроде и в политике спец каких мало, и в дворцовых интригах поднаторел, а с дочкой справиться не может. Надо будет учесть его ошибки, а то у меня ситуация еще более сложная – дочек-то две.

Как ни странно, помощь Антипу пришла, откуда он ее не ждал.

– Разрешите доложить! – рявкнул кто-то с порога трапезной, и милая семейная разборка была вынуждена потухнуть, еще толком не разгоревшись. Все обратили взоры на источник звука и конечно же увидели братьев Фрола и Федора, сиротливо мнущихся в дверном проеме. Вздох облегчения вырвался из груди премьер-боярина, появление ратников оказалось для него как нельзя кстати. Селистене осталось только заскрипеть зубами от бессилия и мстительно прищуриться. Мол, погодите, этот разговор еще не окончен.

– Докладывайте, – тут же отозвался Антип, на радостях залпом осушив кубок медовухи.

– Так помощник прибыл, – зычным голосом гаркнул Фрол.

– С донесением от князя, – поддержал брата Федор.

– Мой помощник? – чисто для проформы уточнил премьер-боярин.

– Нет, не ваш, – словно извиняясь, ответил Фрол. – Даромира Серафимовича!

Не могу сказать, что я был в восторге от услышанного, скорее наоборот. Причем причин для такой моей реакции было как минимум три. Первая – это то, что Антип на этот раз, несомненно, выкрутился и допрос с пристрастием придется отложить. Вторая – это, конечно, послание от князя, не люблю я на дом работу брать, вредно это для здоровья. И третье… Да вы сейчас сами все поймете.

– Пусть заходит, раз пришел, – выдавил я из себя и тут же поймал как минимум три осуждающих взгляда.

– Дык он уже тут, – отозвался Фрол.

Спустя мгновение, словно иллюстрация к словам ратника, в горницу вошел мой помощник.

– Здравия всем присутствующим! – раздался приятный голос– Прошу прощения, что мешаю вашей трапезе, но дело действительно срочное. Князь хотел лично Даромиру Серафимовичу все рассказать, а он уже со службы домой отправился…

Еще три осуждающих взгляда: Антипа, Кузьминичны и, самое обидное, Селистены. Если так будет продолжаться, мое семейство во мне дыру прожжет. Ну да, устал вкалывать на благо Родины, отпросился сам у себя и ушел со службы на часок пораньше. Так чего шум поднимать, дело-то житейское.

– Так вот князь Бодун продиктовал мне свои мысли о благоустройстве города и велел передать пергамент вам, боярин, чтобы вы смогли за ночь их обдумать и утром высказать свои соображения на этот счет.:.

Ага, сейчас, разбежался. Князь решил на ночь глядя в государственного деятеля поиграть, а я своего законного отдыха должен лишаться? Держи карман шире! Ладно, завтра поутру просмотрю за завтраком, а уж свои соображения я могу вообще без подготовки вывалить, благо опыт имеется огромный языком молоть.

– …вот я и решил, раз дело срочное, княжеское, позволить себе побеспокоить вас.

С этими словами мой помощник вежливо поклонился и смиренно замолчал. Впрочем, тишина была совсем недолгой, ситуацию решил взять в свои руки Антип.

– Азнавур, дорогой, как я рад тебя видеть! Чего стоишь в дверях? Проходи, садись, – выдал премьер-боярин и жестом указал на свободный стул.

«Дорогой», «рад видеть»… Да я за все эти годы таких слов он него не слыхал, а этого самого Азнавура тестюшка постоянно так встречает.

– Давненько тебя не было видно, – подключилась Кузьминична, и в мгновение ока «а столе появились чистая тарелка и приборы.

Старая нянька прямо-таки засияла при виде моего помощника, даже не пытаясь скрыть свою радость. Антип так же приветливо улыбался в усы. И даже Селистена, несмотря на прерванный весьма важный разговор, не смогла удержаться и еле заметно расправила уголки губ. И это при живом-то муже!

– Чего не садишься-то? – удивился премьер-боярин, видя, что посланник князя в нерешительности продолжает мяться у порога.

– Так не положено мне, – густо покраснев (тоже мне красна девица!), отозвался Азнавур. – Субординация.

– Даромир! – обратились ко мне хором Антип, Селистена и Кузьминична. Такого единодушия я что-то не припомню у этой троицы, надо будет записать где-нибудь. Хорошо еще, что Лучезара с Василиной в этом празднике жизни не участвуют, а то совсем тяжко пришлось бы.

– Да ладно, чего там, – сдался я под напором домашних, – проходи, садись.

Азнавур великодушно позволил себя уговорить и, передав мне пергамент, расположился за столом.

– Мне неловко признаться, но я очень люблю бывать у вас в гостях, – скромно потупился мой помощничек, тем самым вызвав целый поток радости у моих домочадцев.