Сергей Лукьяненко - Остров Русь (сборник)

— Стоило, стоило, — хохотнул Кубатай.

— Что ж, вам виднее, — неохотно произнес Холмс. И мы в молчании поехали. Народа в тамбуре не было: видно, все пингвина боялись. Да и в вагоне через пять минут никого не осталось. Но мы туда не пошли, потому что Холмс, как всегда, дымил своей трубкой, давая время от времени затянуться разволновавшемуся Ватсону.

— Милиция — это мелочь… мусор, как метко сказал Смолянин, — веселился Кубатай. — Не то должно нас волновать! Стас! Как он захватил власть? Вот в чем вопрос! Давайте все подумаем!

Взрослые задумались. А я спорхнул с носа Холмса — очень уж там табаком воняло, подлетел к окну и стал любоваться пейзажем.

В Москве я был давным-давно, еще маленьким. И теперь разглядывал пригороды, мимо которых мы проезжали, пытаясь сообразить — настоящая это Москва или нет.

Вроде настоящая. Дома большие, люди все не ходят, а бегают, на каждом перекрестке бананами торгуют…

Электричка притормозила на какой-то станции, и в наш тамбур влетел молодой мужик с огромным чемоданом. Был он таким запыхавшимся, что пингвина даже и не заметил. Улыбнулся радостно и сказал:

— Еле успел! На последней секунде!

— Гонишь… — меланхолично ответил Смолянин. Мужик слегка смутился, но разговор продолжил:

— Вы небось приезжие?

— В какой-то мере, — осторожно ответил Холмс.

— Из провинции. За товаром, — вынес диагноз мужик. Все промолчали. И он, приняв молчание за согласие, вкрадчивым голосом пропел: — Хотите великолепную вещь предложу?

Все молчали.

— Набор посуды! — похлопывая по чемодану, продолжал мужик. — Швейцарский! Нержавеющий! Вилочки для куропаток, щипчики для фазаньих язычков, специальная кастрюлька для варки перепелиных яиц…

— Яйца любишь? — вступил в разговор Кащей. Мужик повернулся и впервые заметил, с кем он едет. Лицо его побледнело, он сглотнул и тихо сказал:

— Нет… никогда не ем. В них холестерина много!

— Ах, холестерина тебе много! — Кащей похлопал крылышками по бокам. — Тебе яйца наши не нравятся?!

Тут электричка притормозила, и мужик со своим чемоданом вылетел из тамбура. Пулей. {107} 107 — Набор посуды! — похлопывая по чемодану, продолжал мужик. — Швейцарский! Нержавеющий! Вилочки для куропаток, щипчики для фазаньих язычков, специальная кастрюлька для варки перепелиных яиц… Тут электричка притормозила, и мужик со своим чемоданом вылетел из тамбура. Пулей. — Редактор издательства «Аргус» Олег Пуля как-то занимался продажей швейцарской посуды.

Все развеселились, и до Москвы мы ехали без приключений. Когда поезд медленно втянулся на вокзал, взрослые вышли, а я выпорхнул из вагона. Выпорхнул и сразу почувствовал знакомый с недавних пор запах. У мухи-то обоняние — ого-го! А милиционеры пахнут своеобразно, для мухи чем-то даже приятно… {108} 108 А милиционеры пахнут своеобразно, для мухи чем-то даже приятно… — Намек на непристойный анекдот, в котором маленький мальчик лепит милиционера из глины, песка и пр. Через мгновение я их и увидел.

На перроне стояло штук двадцать милиционеров с дубинками, наручниками и автоматами. Все они хмуро смотрели на нас.

— Ох… — убитым голосом произнес Кубатай, обмякая. — Совсем забыл, что в двадцатом веке уже изобрели телефон…

Один из милиционеров поднял мегафон и заорал:

— Руки вверх! Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству! Взмах крыльями — провокация! Бросай оружие!

Ватсон тоненько охнул, стал медленно оседать и, наверное, упал бы, не подхвати его на руки Шерлок Холмс.

Кубатай преобразился. Грудь его выгнулась, как Дворцовый мост в Санкт-Петербурге, глаза метнули огонь, усы стали медленно приподниматься.

— Никогда! — воскликнул генерал. — Никогда Кубатай не бросал оружия!

Положение было хуже некуда. Московские милиционеры явно обиделись за своих мытищинских коллег. И тут Смолянин, нервно комкая юбку, заголосил:

— Люди добрые! Помогите! Честных людей обижают! Животных мучают! Помогите!

Я, конечно, догадывался, что это нам не поможет, но все-таки от смолянинской отваги стало приятно.

— Считаю до трех! — продолжал кричать милиционер. И торопливо начал считать: — Раз, два, два с половиной…

— Отставить! — раздался вдруг чей-то тонкий голос. Ватсон встрепенулся и начал озираться. А я благодаря своим мушиным глазам сразу увидел маленького, лет восьми-девяти, мальчика, который как раз вышел из соседнего вагона и наблюдал за происходящим.

А самое удивительное, что милиционеры его послушались! Опустили оружие… правда, лица у них при этом стали — смотреть страшно!

— Товарищ мальчик! — дрожащим от ненависти голосом произнес милиционер с мегафоном. — Это преступники!

— Доложить как положено, — лениво ответил мальчик, поправляя воротник джинсовой курточки.

— А-а-а! — простонал милиционер, комкая мегафон. — Товарищ мальчик, разрешите доложить?

— Разрешаю.

— Майор Брайдер {109} 109 — Майор Брайдер. Задерживаем опасных преступников, террористов… — Брайдер — писатель-фантаст, пишущий в соавторстве с Чадовичем. По профессии — действительно мент. . Задерживаем опасных преступников, террористов. Напали на представителей власти… хулиганили…

Мальчик подозрительно посмотрел на нас, увидел пингвина… и заулыбался. Подбежал, храбро схватил Кащея за крыло-плавник, погладил и заискивающе спросил у Кубатая:

— Это… это ваш?

— Э-э-э… Наш! — смешался Кубатай.

— Ручной?

— Дрессированный, — кокетливо улыбаясь, сообщил Смолянин. — Орликом зовут!

— Здорово… А что они на вас так разозлились?

— Не знаем, — покривил душой генерал. — Шли мы, шли, никого не трогали. Мы — знаменитые цирковые артисты. Это — рыжий клоун Смолянин, а я — зеленый клоун Кубатай. Гастролируем по миру с Орликом… всем нравимся. А тут напали, негодяи… Орлика хотели ударить!

Мальчик явно был из тех ненормальных юных натуралистов, у которых дома аквариум, клетка с канарейками, вольер с хомяками и пара дворняжек. Он побледнел, еще раз погладил пингвина и заорал на милиционеров:

— Разойдись!

— Нет! — храбро возразил майор Брайдер.

Мальчик нахмурился, прищурил глаза… И откуда-то сверху скользнули к земле быстрые серо-стальные тени! «Птицы», — понял я, метнулся к Холмсу и забрался ему под сюртук. Что ни говори, мушиные инстинкты — вещь полезная…

Только эти птицы мух не ловили. Были они металлические, с блестящими, как хрусталь, глазами и длинным клювом, на конце которого дрожал огненный шарик.

— Именем Народного Диктатора приказываю вам разойтись и не трогать порядочных людей! — велел мальчик. — И вообще… все ваше отделение милиции — распускаю!

Милиционеры с грохотом пороняли свои автоматы и наручники. Один жалобно спросил: