Игорь Вардунас - S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)

– Бес… Бес… но… ватый. Это что, справка?

Он замотал головой.

– Н-нет. Это фамилия такая – Бесноватый… Моя.

Я, наконец, понял, что держу в руке разовый пропуск в студию.

– Ах, вы у нас гость… – у меня вырвался тяжелый вздох. Только бесноватых гостей мне сейчас не хватало…

– Что ж вы так рано, господин Бесноватый? Съемка в пять часов.

– Я пораньше… – выдавил он, – не опоздать… чтобы.

Лучше б ты опоздал, подумал я. Навсегда. Ну чего ты лезешь навстречу злой своей судьбе? Беги!

Но сказал другое.

– Знаете… павильон еще не готов. Монтаж декораций. Придется вам погулять два часа…

Не то чтобы я твердо решил его прогнать, просто во мне вдруг проснулся спортивный интерес: добьется он своего или его еще можно спасти?

– А п-посмотреть нельзя этот… монтаж? – заикаясь, спросил он. – Я м-мечтал… всю жизнь.

До чего же увлекательно наблюдать, как упорно ищет мышь вход в мышеловку!..

– Нельзя, – отрезал я. – Не положено по технике безопасности.

– Жалко, – понурился он, – ну ладно, я подожду. Только… может быть, в коридоре? А то холодно.

Очень это было забавно. И все же я решил стоять до конца.

– Можно, конечно, и в коридоре. Если не боитесь.

– Ч-чего не боюсь? – испуганно спросил он.

– Перегореть, – пояснил я. – Когда долго ждешь в коридоре, волнение постепенно возрастает. К началу съемок некоторые актеры доходят до полной непригодности. А вы, я вижу, уже сейчас волнуетесь.

– Да, да, – он стал поспешно застегиваться, – тогда, конечно, не надо…

Я понял, что нащупал больное место.

– Вам бы отвлечься. Не думать о направленной на вас телекамере (в его глазах отразился ужас)… В кафе посидеть. Тут, кстати, есть одно, всего три остановки на троллейбусе.

– Точно, – заторопился он, – три остановки… в кафе… Спасибо! Извините!

Закрыв за ним дверь, я вернулся в студию. Там было тихо и сумрачно.

– Эй, ты! – крикнул я, обращаясь к картонным щитам у стены. – Мяса ждешь? Не дождешься, сволочь! Уехало мясо! На троллейбусе…

Ответа не было. Да я и не рассчитывал на ответ. Знал, как терпеливо Оно умеет ждать. Не эту добычу, так другую. Не сегодня, так завтра. Оно обязательно дождется своего, что бы я тут ни кричал. И меня же еще сделает соучастником. Гадина!

С разбегу я пнул крайний щит, хотя знал, что за ним никого нет. Картон глухо треснул и медленно отвалился от стены. На нем был изображен человеческий силуэт, видимый только наполовину. Вторая половина тонула в сплошном черном поле. «Пора выходить из тени», – гласила надпись на плакате.

Я испугался. Нехитрая госреклама, призывающая всего-навсего честно платить налоги, показалась мне вдруг наглым, вызывающим посланием с того света – запиской от моего чудовища. Ему не терпелось. Ему было пора. Силуэт человека, наполовину пожранного темнотой, ясно давал понять, чем Оно собирается заняться. Я быстро посмотрел на часы. С минуты на минуту мог прийти кто-нибудь из съемочной группы. Хорошо, если сразу все – Оно не нападает на большие компании, – а если придет только один? Господи, что я тут делаю?! Это не Бесноватому, а мне надо бежать, отсидеться где-нибудь в укромном уголке и вернуться, когда все будут в сборе!

Хорошо еще, что есть у меня такой укромный уголок. Там, в подвале недостроенного корпуса, сумрачно, но тихо, и припасены ящики, чтобы не холодно было сидеть. Там мы будем одни – я и Оно, и ни за что на свете не выйдем из тени. Раньше времени…

К концу разговора Щедринский совсем расклеился. Он пропускал вопросы мимо ушей, смотрел в одну точку и думал о чем-то своем. Колесникову никак не удавалось вывести его из ступора.

– Ну ладно, вы, я вижу, устали, – участковый поднялся, – пойду, побеседую с коллективом…

Он открыл дверь и, уже шагнув за порог, оглянулся.

– …А потом вернусь, и продолжим!

Альберт Витальевич не отреагировал на его слова. С испуганным изумлением он смотрел куда-то мимо, в темноту коридора.

– Что там такое? – Колесников уловил краем глаза какое-то движение, но, обернувшись, заметил только длинную, угольно-черную тень, скользнувшую по полу.

– Кхм… кошку держите? – спросил он Щедринского, просто так, чтобы справиться с холодком, внезапно пробежавшим по спине.

– Кошку? Н-не знаю… – ответил тот почему-то шепотом.

– Хорошо. Разберемся! – участковый решительно закрыл дверь и направился в студию.

Здесь он застал почти всю съемочную группу за накрытым столом, только двое рабочих лазили по колосникам, натягивая от пола до потолка необъятных размеров синее полотно.

– Чайку выпейте, товарищ капитан! – пригласила Алла Леонидовна и тут же по-хозяйски распорядилась: – Леночка! Подай, киска, сервизную чашку из реквизита. Илюша! Сзади тебя стул свободный. Передай товарищу. Вам с чем бутерброд? Салями, сервелат?

– О! Да у вас тут прямо пир горой! – Колесников не стал ломаться и подсел к столу, тем более что собирался еще кое-что узнать от съемочной группы.

– Спонсорская продукция, – пояснила Алла Леонидовна. – До следующей съемки все равно не доживет, так что поневоле приходится пировать. Праздник живота, так сказать. При наших-то зарплатах на свои не погуляешь! А у вас как, в милиции?

– М-да, – Колесников покивал, – тоже на сервелаты не хватает…

– А го-орят, сейчас в милиции хо-ошо платят, – сказала непрерывно жующая Леночка, подавая ему чашку чая и тарелку разноцветных бутербродов. – У меня о-ин знакомый в РУ-ОПе служит, так он…

– Ну, сравнила! – хохотнул маленький востроносый оператор. – То в РУБОПе, а то участковым! У меня жена, например, участковый врач. Ну и что? Ходьбы двадцать километров в день, а денег – шиш! Правильно я говорю?

– Есть такой эффект. – Колесников улыбнулся.

– Серьезно? – удивился осветитель Илюша. – А в Москве участковый – самая выгодная должность.

– Да уж куда нам до москвичей! – съязвила Алла Леонидовна, не переставая подкладывать Колесникову яства, – вы, товарищ капитан, постромы попробуйте! Это новый сорт, просто чудо…

– Спасибо.

– В Москве ж регистрация нужна… – продолжал Илюша. – А регистрацию участковый дает. В том числе и кавказцам. Вот они там на джипах и катаются…

– Кавказцы? – глазки Леночки расширились, насколько позволяли щеки.

– Участковые, – пояснил осветитель. – Кавказцы-то – само собой…

– Скучаете по столице? – спросил Колесников.

Он понял, что это и есть Илья Зимин, бывший оператор самого Никиты. Знать бы еще, кто такой Никита…

– Скучаю? – Зимин прищурился на него подслеповатыми глазами. – Нет, пожалуй. Чего уж теперь скучать?..

– Правильно, Илья! – ввернул востроносый. – Чего по ней скучать? Грязь, грохот, суета! Верно я говорю?

– Угу, – легко согласился Зимин. – Я свое отсуетился.