Терри Пратчетт - Наука Плоского Мира II: Земной шар

Рекурсивная зависимость между пророчеством и реакцией, которую оно вызывает среди людей, в отличие от большей части из того, что мы говорим, восходит к нашей способности обращаться с нашим собственным маленьким будущим — историями, которые мы рассказываем самим себе. Они поддерживают нашу индивидуальность. Неудивительно, что мы готовы поверить любому — будь он астрологом или, скажем, Нострадамусом, — кто, сунув нос в наше ментальное жилище, пытается вложить нам в голову свои собственные истории. Ведь его истории интереснее наших. Спускаясь по лестнице и направляясь к поезду, чтобы поехать на работу, мы бы не стали задаваться вопросом «Интересно, встречусь ли я сегодня с каким-нибудь высоким темноволосым парнем?». Но как только эта мысль запала вам в голову, вы станете улыбаться всем темноволосым мужчинам — даже если они не такие уж высокие. И в итоге наша жизнь меняется (и, возможно, весьма существенно, если улыбаетесь именно вы) вместе с историями, в которых мы предлагаем свои варианты будущего.

Наша вполне предсказуемая реакция на испытания, которые нам посылает Вселенная, ставит под сомнение обычно непоколебимую веру в то, что мы сами выбираем свои поступки. Есть ли у нас свобода воли на самом деле? Может быть, мы похожи на амеб, которые пассивно движутся туда-сюда под воздействием динамики фазового пространства, незаметной для внешнего наблюдателя?

В книге «Вымыслы реальности» есть глава под названием «Мы хотели написать главу о свободе воли, но решили этого не делать, и вот что получилось». Там мы попытались ответить на вопрос: справедливо ли осуждать человека за его поступки в мире, где нет настоящей свободы воли? Мы пришли к выводу, что в мире без свободы воли у нас нет выбора, и люди все равно будут осуждать друг друга: они не могут не осуждать, потому что просто лишены такой возможности.

Мы не станем углубляться в детали, но хотим пояснить основную идею наших рассуждений. Для начала мы обращаем внимание на то, что существование свободы воли нельзя проверить научным путем. Невозможно перезапустить Вселенную и сделать ее точную копию, чтобы убедиться в возможности или невозможности принять иное решение. Более того, с точки зрения физических законов, настоящая свобода воли выглядит просто неуместной. Квантовая неопределенность, за которую столь охотно хватаются многие философы и ученые в попытке дать универсальное объяснение «сознания», здесь совсем не при чем: не стоит путать случайность и непредсказуемость с выбором между четко очерченными альтернативами.

Есть немало способов создать иллюзию свободной воли, не выходя за рамки известных физических законов, — например, с помощью хаоса или эмерджентности, — но нельзя построить такую систему, которая могла бы принимать разные решения, несмотря на то, что каждая частица во Вселенной, включая и те, из которых состоит эта система, остается в том же состоянии.

Добавьте к этому один любопытный аспект социального поведения людей: хотя мы и воспринимаем самих себя как носителей свободной воли, мы не ведем себя так, будто свобода воли есть у других людей. Когда кто-нибудь поступает в нехарактерной, «не похожей на себя» манере, мы не говорим: «О, Фред пользуется свободой воли. Он заметно повеселел после того, как улыбнулся тому высокому темноволосому незнакомцу». Вместо этого мы удивляемся: «Да что за дьявол в него вселился?». Мы почувствуем себя удовлетворенными только после того, как найдем его поступкам объяснение, исключающее свободу воли (например, — «он был пьян» или «он сделал это на спор»).

Сказанное наводит на мысль о том, что в реальности наш разум не делает выбор: он принимает суждения. Эти суждения не отражают сделанный нами выбор, а раскрывают образ наших мыслей. «Мне бы такое и в голову не пришло», — говорим мы и чувствуем, как узнали о человеке то, что может нам пригодиться, когда мы будем иметь с ним дело в будущем.

А как же то сильное ощущение, будто у нас есть выбор и мы способны принимать решения? На самом деле мы не принимаем решения, мы просто испытываем определенные ощущения , совершая реальные действия — точно так же яркая квалиа серого цвета, сформированная нашей зрительной системой, — это не часть слона, а всего лишь дополнительное украшение, существующее в нашей голове. «Выбор» — это ощущение, которое наш разум испытывает «изнутри», принимая суждения относительно имеющихся альтернатив. Свободная воля — это не настоящий атрибут человека, а всего лишь квалии, приписанные суждениям.

Люди верили, что эльфы способны принимать любой облик, однако, если говорить строго, это не так. Эльфы всегда выглядели одинаково (как невыразительные и серые существа с большими глазами, похожие на галаго, но без их очарования), просто они могли без особых усилий заставить других воспринимать себя по-другому.

В данный момент Королева выглядела, как светская дама того времени, одетая в черные кружева и сверкающие то тут, то там брильянты. Чтобы увидеть хотя бы тусклые очертания настоящего эльфийского облика, даже опытному волшебнику требовалось прикрыть один глаз рукой и предельно сконцентрироваться — и это при том, что открытый глаз слезился со страшной силой.

Тем не менее, когда она вошла, волшебники встали. Этикет все-таки никто не отменял.

«Добро пожаловать в мой мир, джентльмены», — сказала Королева, присаживаясь. Позади нее двое стражей встали по обе стороны двери.

«Наш!» — огрызнулся Декан. — «Это наш мир!»

«Позвольте с вами не согласиться, хорошо?» — живо ответила Королева. — «Возможно, вы его создатели, но сейчас он принадлежит нам».

«У нас есть железо, знаете ли», — напомнил Чудакулли. — «Кстати, не хотите ли чаю?»

«Ну и толку от него? Нет, спасибо», — сказала Королева. — «Прошу заметить, что мои охранники — люди. Как и хозяин этого дома. Декан выглядит рассерженным. Вы собираетесь здесь драться ? Без магии? Джентльмены, проявите благоразумие. К тому же, вы должны быть благодарны. В этом мире нет рассказия. Без историй ваши странные людишки были простым обезьянами. Они не знали, как должен развиваться мир. А мы дали им истории, и сделали их людьми».

«Вы дали им богов и чудовищ», — возразил Чудакулли. — «Всякую чепуху, которая мешает людям мыслить трезво. Суеверия. Демоны. Единороги. Страшилы».

«У вас ведь тоже есть страшилы, разве нет?» — спросила Королева.

«Да, есть. Но они живут снаружи, на виду. И это не истории. Стоит их увидеть, как они тут же лишаются своих сил».

«Как и единороги», — согласился Преподаватель Современного Руносложения. — «Если вам попадется единорог, то вы сразу поймете, что это просто большая потная лошадь. Выглядит красиво, но все равно воняет, как лошадь».