Маргарита Плоская - Рецензии

Но ещё печальней судьба тех милых семейств утконосов, кои не пожелали зарываться по норам, а гордо подняли клювы перед птеродактилями-наймитами. Пленённых и закованных, их отправляют пешим ходом на жуткий гондванский лесоповал. Измученные, но, как прежде, демократические утконосы вынуждены стачивать клювы о мезозойские пальмы и сосны. Возводить дворцовые помосты для тираннозавров-антагонистов, откуда те вещают свои тоталитарные воззвания и подтасовочные голосовательные списки. Однако даже под дворцовыми помостами не увядают новые демократические кладки, чтобы донести семена свободы даже до далёких потомков – нас с вами.

В общем, не стоит грубым, ненаучным языком описывать все перипетии открывшейся учёному-поисковику и доведённой уже нашему, людскому, сообществу правды. Ищите и изучайте книгу «Гондванский лесоповал». А Бунч-Брунич Хлюпику мы можем только пожелать успехов в его научном правдолюбстве. И можно лишь приоткрыть завесу о ведущихся ныне учёным-испытателем поисках. Уже завершаемый труд «Столкновение демократий и тотальной пещерности в сообществе прокариотных анаэробных бактерий протерозоя» приподнимет для нас завесу нового знания.

«Ева и Адольф»

Автор Жария Опупевшая, издательство «Самочит», серия «Откровения на матрасе», тираж около того, год выпуска не прописан.

«Ева и Адольф» – новый упоительный роман-откровение доселе малоизвестной, пламенной писательницы Жарии Опупевшей. Не все могут сразу догадаться, что эта умосмещающая книга не просто о чём-то, а о любви. Но она именно об этом сложном и малоизвестном многим чувствоносном происшествии. Тяжёлая судьба любви в тоталитарном интерьере – вот в чём идея сольного повествования Опупевшей.

Адольф – ныне упоительно скромный высокопоставленный служащий. Тяжёлая судьба, инцесты и угнетения окружающих не позволили Адольфу осуществить свою мечту детства – сделаться известным художником с мировым именем. С горя он вынужден был обратиться для утоления печалей к морфию. Однако не в нём он нашел успокоение, а в простом, но истинно баварском пиве. Именно в пивбаре он обрёл своих верных друзей и подруг. Однажды Адольф даже угодил на войну, где стойко перенёс все тяготы отсутствия пива, воблы, мольберта и морфия. Только воспоминания о своих верных друзьях-соратниках, всё ещё достойно ожидающих его в пивбаре, помогло ему отсидеть в окопе, а не закопаться глубже. Потом была тюрьма и прочие мелкие неприятности. Ну и, наконец, пивной путч, цветы, разные почести и медные трубы. Но все это не раздосадовало и не обозлило Адольфа. Он так и остался скромным, чувственным вегетарианцем с изысканно морфической убеждённостью.

Ева, скромно-прелестно-блондинистая посудомойка при пивбаре, верила в Адольфа с детства, но всё не решалась к нему приблизиться из-за очень неопрятного форменного передника. Однако пивной путч, похвальное одиночество Адольфа в тюремном дворике, а также тотальная несправедливость и непонимание мирового сообщества сблизили их по-настоящему. Так сблизили, что Ева взяла расчёт в пивбаре и перешла работать посудомойкой при бункере.

Здесь, в закопанном от мировых несуразиц, азиатского непонимания и нелепиц западного общества бетонном бункере, и наступило счастье. Отныне Адольф и Ева вместе. Только горестное присутствие всё плотнее набивающихся в бункер соратников, всё более частые телефонные звонки, какие-то несносные совещания ставки, а также периодические заступления Евы на дежурство в подземной посудомойке отвлекают героев книги от упоительного счастья взаимной любвеобильности. Что им в этой эротически правдивой любви до какого-то офигевшего в безобразиях мирового сообщества? Что им до каких-то периодически приходящих по факсу нот и требований капитуляций? Им так хорошо вдвоём, в этом почему-то всё более теснеющем бункере.

Конечно, роман написан так упоительно-увлекательно и читается так молниеобразно-живо, что становится несколько неясно: откуда бункер? Что есть «бункер»? Есть ли в этом какой-то метафорично-апломбовый подсмысловой намёк? Или же это всё же «бункер», который и есть бункер?

Отчего наши герои в бункере? Почему те соратники, что туда спускаются, больше не покидают их общество? Видимо, им там тоже очень и очень хорошо? Не слишком пояснено, что за ноты всё же сыплются и сыплются с факса. Не есть ли этот бункерный факс тоже всего лишь метафоричная метафора? Может, он символизирует собой всегдашний всеобъемлюще-мощный информационный взрыв? Впрочем, имеет ли этот факс какое-либо значение, раз на его призывы всё едино никто не соизволяет отвечать?

Главное в романе – это простые сцены любви. Как трогательно, животрепетно рассказано о первых прикосновениях героев друг к другу. Как не вульгарно-пошло, а возвышенно-правильно описано отбрасывание Евой прочь своего назойливого форменного передника. Как старательно-смело выведено автором расстёгивание Евой скромно-бриллиантовой заколки на галстуке Адольфа с его молчаливо-пристойного согласия. Однако не буду пересказывать весь роман, ибо как передать трепетные чувства романтизма, возникающие у читателя в момент развязывания галстука Адольфа? Или, тем более, как не обычно-грубыми словами пересказать главу, посвящённую распечатыванию Евой морских узлов на шнурках форменных посудомоечных ботинок? Чувства ностальгического упоения попросту не передать.

Ну и наконец, как и положено в любом нормальном романе, заключительная сцена – апогей с перигеем и катарсисом. Свадьба героев. Как рады съехавшиеся со всего мира, окружающие счастливую пару высокопоставленные служащие – соратники Адольфа. Как всё-таки горды за свою подругу Еву её соперницы-посудомойки, которые тоже бы не прочь, но с любовью не поспоришь, она сразу берёт быка за рога, а Адольфа за…

Извиняюсь, что я, будучи критиком, всё же не выдержала и рассказала, чем завершается эта прекрасно-прямолинейная история. Интрига ведь сохраняется до самого конца, лишь за двести или триста страниц до окончания некоторые особо проникнутые могут угадать, чем всё кончится. Но тем не менее, мы всего лишь читатели и не знаем, как дальше сложится жизнь животрепещущих влюблённых, но убеждены, что всё будет изрядно-возвышенно-величественно. Пожелаем же вместе с Опупевшей вечного счастья и любви и Еве, и Адольфу.

Вся Ваша Маргарита Плоская