Александр Лебедев - День Суркова

Темнокожая администраторша выдала Суркову почти белый бланк и кусочек угля.

— Заполните анкету.

— Цивилизация, — одобрил Сурков.

— Эх, Сурков, — вздохнул Михалай. — Вы ещё не видели поверхности — там все, как при жизни.

— Да? — не поверил Сурков.

— Уверяю вас.

Михалай оставил Суркова в рабочей гостинице или, как назывались при жизни такие места в общежитии, где должен был пребывать Сурков до суда. Он был обязан находиться только на этой территории, если не выполнял в данное время общественно-полезный труд. Трудовой повинностью Сурков занимался постоянно под присмотром черта Бешеного. Бешеный оказался блондином и напоминал скорее метиса, нежели негра. Его манеры и поведение были грубы, что весьма порадовало Суркова. Теперь ему не было необходимости терпеть вежливое обращение Паркера, и он мог спокойно огрызаться на грубость.

Общественно-полезным трудом необходимо было заниматься до тех пор, пока этот самый труд не заканчивался, после чего необходимо было вернуться в рабочую гостиницу и ждать либо вызова в суд, либо вызова на работу. Отдыха в распорядке не было. Грешники объясняли это тем, что наказание было весьма условным. Потребности во сне и пище у души нет, уставать она не могла, и отдыхать ей было незачем. На нижних уровнях отдых от наказаний практиковали с одной единственной целью, чтобы грешники не забывали разницу между наказанием и его отсутствием.

Работа была несложной. Однажды с рельсов сошёл поезд, и Сурков разбирал образовавшийся завал. Ему часто поручали курьерскую работу: доставку исполнительных листов и повесток в суд. Дважды он переплетал документы, трижды его ставили в местах провалов, чтобы он указывал чертям дорогу. Он убирал разлитое масло при прорыве маслопровода, разгружал стекловату и затачивал чертям трезубцы. Смерть шла своим чередом, и не было в ней ничего необычного. Когда в очередной раз Сурков пришёл на работу в суд, то выяснилось, что более расторопный грешник уже повёз повестки и исполнительные листы. Сурков некоторое время подождал, но общественно-полезной работы не находилось.

— Возвращайтесь к себе, — сказала пожилая грешница, которая обычно озадачивала Суркова.

— Не нужен я сегодня?

— Как видите.

— А может вам компьютер отремонтировать? Я ведь при жизни был программистом.

Грешница долго хлопала ресницами, не понимая, почему от неё скрыли такой факт.

— Идём, — она завела Суркова в секретарскую, где стоял персональный компьютер.

Сурков видел персоналку при жизни и даже занимался с ней после работы, до тех пор, пока ему не запретили.

— Не загружается, — объявила грешница.

— Ладно, разберёмся, — пообещал Сурков и принялся осматривать корпус.

Компьютер оказался очень похож на земной, с той лишь разницей, что находился в ужасном состоянии: был покрыт угольной пылью, а клавиатуру буквально измылили шаловливые пальцы [2] Измылили шаловливые пальцы — распространённое выражение хакеров и программистов. .

На уровне, в котором пребывал Сурков, имелось электричество. Не везде и не всегда, но в секретарской розетка нашлась, и, воткнув в неё вилку, Сурков попытался загрузить систему. По черно-белому экрану побежали цифры, Суркова наполнило волнение и предвкушение чего-то необычного. Ничего необычного не произошло, компьютер выдал сообщение об ошибке. Обычная ошибка при загрузке системы. Сурков отыскал загрузочную дискету и попытался использовать её, но от плохого хранения она испортилась. Несколько секторов не хотели читаться. Это делало первоначальную загрузку нереальной, а значит и исправление ошибки было невозможно.

Суркову очень не хотелось оставлять компьютер неисправным, и он делал всё, что мог. Сначала он разобрал дисковод и почистил головку, затем протёр дискету уголком своей спецовки. Подложил под угол системного блока сухарик так, чтобы тот стоял максимально ровно. К сожалению, эти меры не принесли желаемого эффекта. Компьютер прочитал ещё несколько секторов, но загружаться по-прежнему не хотел. Тогда Сурков запустил загрузку в непрерывном режиме. Дискета от такой нагрузки могла испортиться совсем, но к своему глубокому удивлению, Сурков увидел, как после трёхсот безуспешных попыток компьютер вышел в режим.

— Мастерство пропить нельзя, — довольно сказал Сурков.

Он быстро разобрался с неисправностью системы, установив, что кто-то умудрился отредактировать системный загрузочный файл. Восстановив его по резервной копии, Сурков отформатировал дискету, снова записал на неё системные файлы и убрал в пакет. За этим занятием его и застала грешница, поручившая ремонт. Увидев работающий компьютер, она сказала:

— Надо же, а мы уже собирались им грешников поджаривать.

— Ещё поработает.

— Значит, с компьютером вы хорошо знакомы?

— Что значит «хорошо»? Видел. А что к вам специалисты не попадают?

— Попадают, но всё больше на нижние уровни.

— Понимаю, — протянул Сурков, хотя на самом деле не понимал.

— Ты, давай-ка, перебирайся к нам поближе, и мы тебя загрузим работой на много лет.

— Я не знаю. У меня ведь какое-то распоряжение насчёт пребывания.

— Распоряжение суда?

— Да.

— Это я все улажу. Какой у вас номер?

Сурков назвал номер, который грешница тут же записала.

Последствия работы Суркова проявили себя с невероятной для Ада быстротой. Возбуждённый Михалай принёс новое распоряжение, где говорилось о том, что грешник Сурков переводится в распоряжение суда до пересмотра дела. Его пребывание отныне должно протекать в гостинице суда.

— Вы понимаете, Сурков, что это значит? — тряс его за плечо Михалай. — Вы будете жить в гостинице рядом с судьями и обслуживающим персоналом, вы будете видеть картины, и, возможно, у вас в номере будет телевизор.

— Цветной? — почему-то спросил Сурков.

— Цветных в Аду не бывает, но это не важно.

— Не важно, — согласился Сурков. — Что же мне делать?

— А вам уже не надо ничего делать. Берите авторучку, ваш сухарик и едем туда.

Михалай препроводил Суркова в служебную гостиницу суда и радовался как ребёнок, когда увидел гостиничный номер, настольную электрическую лампу и настоящую застеленную коричневым покрывалом кровать. Обстановка была по-земному спартанская. Михалай рассказывал, что живёт в гораздо более скромном месте, когда с ним случился удар. Он схватился за то место, где при жизни у него было сердце и, сделав несколько судорожных вдохов, произнёс:

— Телефон.

Сурков увидел на прикроватной тумбочке старую модель телефонного аппарата, от которой шёл тонкий чёрный провод, скрывающийся в стене.

— Телефон, — согласился Сурков.

— У вас, Сурков, есть телефон. Ну, да. Это же номер для работников суда, здесь телефон необходим.