Алексей Калугин - Мир-на-Оси

Кафка спросил Гиньоля, не хочет ли он прокомментировать высказывания гостей? Гиньоль с улыбкой ответил, что комментировать слова уважаемых гостей – это все равно что сыпать перец в манную кашу. И предложил ратману и певцу поговорить друг с другом, выразив уверенность, что у них непременно найдутся общие темы для беседы.

Кафке понравился ироничный комментарий Гиньоля. И дальше они продолжали на пару.

Гиньоль был хорош! Очень хорош! Настолько хорош, что нравился самому себе!

Он блистал остроумием и колол отточенной четкостью своих замечаний. Ни у кого не могло даже сомнения возникнуть в его здравомыслии, хотя говорил он о вещах невероятных. Почти безумных. Но говорил он о них так убежденно и веско, что ему хотелось верить. Даже если здравый смысл твердил при этом: «Не верь!»

Кто станет слушать какой-то там здравый смысл, когда говорит Гиньоль?

Молчи, здравый смысл, молчи!

Выразив горячую поддержку от имени Международного Центра Угрозы Панспермии и от себя лично всем тем, кто вышел сегодня на улицы Централя с требованием к властям обеспечить защиту населения от инопланетной угрозы, Гиньоль, как и обещал руководителю кабинета Бургомистра, все же попросил митингующих разойтись по домам. Заверив, что на встрече с Бургомистром, которая должна состояться завтра, он, Гиньоль, будет требовать ответы на все вопросы, что были подняты митингующими. И главным среди них – Гиньоль подчеркнул это особо – станет вопрос о не имеющих себе равных по изощренности и цинизму таинственных похищениях пришельцами роялей.

– Простите, вы говорите о музыкальных инструментах? – спросил несколько удивленный Кафка.

– Совершенно верно, – подтвердил Гиньоль.

– Вы хотите сказать, что вам известны случаи похищения пришельцами музыкальных инструментов?

– Не музыкальных инструментов вообще, а именно роялей. Причем, если раньше эти случаи были единичными, то в последнее время они приобрели массовый, я бы даже сказал, системный характер.

– Да неужели? – скептически прищурился Кафка.

– У нас все случаи тщательно проверены и задокументированы, – заверил его и зрителей Гиньоль. – Мы не доверяем одним только свидетельским показаниям.

– То есть вы проводите собственное расследование?

– По каждому случаю.

– Смею предположить, господин Гиньоль, у вас имеются какие-то предположения насчет того, зачем инопланетным пришельцам понадобились наши рояли?

– Конечно.

– Не хотите поделиться с нами?

– Увы, не могу. Об этом я буду завтра говорить с Бургомистром.

– Неужели все настолько серьезно?

– Более, чем вы можете предположить.

– Ну хотя бы намекните.

– Дело касается государственной безопасности.

– Вам об этом что-нибудь известно, господин Хусейн? – обратился Кафка к начавшему уже тихо дремать ратману.

– О чем? – встрепенулся Саддам.

– Власти, как всегда, узнают обо всем в последнюю очередь. – Эта реплика была адресована уже зрителям. – И, как правило, из нашей программы. Так что смотрите «Процесс», и вы всегда будете в курсе самых свежих новостей!

На протяжении всего эфира телефон разрывался от звонков телезрителей. Все без исключения звонившие хотели либо задать вопрос Гиньолю, либо выразить ему свое горячее одобрение и поддержку. Причем не только моральную. Мужчина, представившийся как владелец фабрики по производству роялей, поинтересовался, можно ли перечислить деньги в фонд борьбы с инопланетной угрозой? Звонил, конечно, Франтишек. Используя свой талант сенситива, он точно выбрал момент для набора номера, и звонок прямиком попал в студию. Гиньоль со всей серьезностью ответил, что сбором средств он в данный момент не занимается, поскольку завтра на встрече с Бургомистром рассчитывает получить государственную поддержку.

Рейтинг программы не просто бил все рекорды, а зашкаливал. Таких показателей интереса зрительской аудитории не было никогда в истории телеканала «Централь-2». В конце «Процесса» Франц Кафка, уже получивший указания продюсерского центра, сделал анонс новой еженедельной передачи Гиньоля.

Это был успех. Несомненный, безоговорочный успех. После которого встреча Гиньоля с Бургомистром приобретала образ суровой неизбежности.

Хотя сам Артур Рингольдович Макдуров об этом еще не подозревал.

Клим Чипизудов примчался к Бургомистру домой сразу после разговора с Гиньолем. Он успел к самому началу передачи. Бургомистр в окружении семейства и в присутствии двух секретарей, референта и пресс-секретаря сидел в гостиной, напротив большого телеэкрана, настроенного, кто бы сомневался, на канал «Централь-2». Перед ним стоял небольшой обеденный столик, заставленный легкими закусками, вроде икорки, севрюжки и ветчинки, графинами с напитками, как алкогольными, так и без, и двумя трехъярусными подносами для пирожных. Бургомистр, когда нервничал, любил перекусить. Чем сильнее он нервничал, тем активнее перекусывал. В тот момент, когда Чипизудов вошел в гостиную, Бургомистр вяло жевал эклер. Следовательно, пребывал в спокойном и благостном расположении духа.

– Садись!

Бургомистр хлопнул ладонью по кожаной подушке дивана справа от себя.

Чипизудов счастливо улыбнулся. А про себя недовольно поморщился. Сидеть по правую руку от Бургомистра было не особенно приятно. Бургомистр был правшой, а следовательно, все закуски брал со стола правой рукой. И, если он вдруг начинал активно жестикулировать – а такое с ним случалось нередко, – костюм чиновника, сидевшего справа от него, очень скоро приходил в полную негодность.

– Ну, как он? – надкушенным эклером Бургомистр указал на Гиньоля, которого в этот самый момент Кафка представлял зрителям. – Гиньоль Гиньоль… Странное какое-то имя. Не находишь?

Последний вопрос был адресован референту.

– Очень странное, – не задумываясь, согласился тот, сосредоточенно нахмурился и принялся что-то быстро строчить в толстом еженедельнике.

Если бы кто-нибудь удосужился заглянуть ему через плечо, то увидел бы, что референт Бургомистра пишет мелкими, кругленькими, похожими на кружева буковками одно и то же слово, заполняя им строчку за строчкой:

Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль Гиньоль…

Таким образом, заполняя еженедельники бессмысленными записями, он создавал видимость осмысленной, активной и продуктивной деятельности.

– Он хорош, – ответил Чипизудов, усаживаясь на диван.

– Есть хочешь? – спросил Бургомистр.

Руководитель кабинета с благодарностью улыбнулся и сделал отрицательный жест рукой.

– А – пить?

– Благодарю, – кивнул руководитель кабинета.