Алексей Калугин - Мир-на-Оси

– Ты ешь, пей, не стесняйся, – сделал широкий жест рукой Бургомистр.

На пиджаке Чипизудова осталось жирное пятно от надкушенного эклера.

– Завтра у вас с ним встреча, – сказал руководитель кабинета, старательно делая вид, что не замечает пятна.

– У кого? – недоумевающе уставился на него Бургомистр.

– У вас.

– С кем?

– С ним, – взглядом указал на экран Чипизудов.

Бургомистр глянул на экран.

– С Кафкой?

– С Гиньолем.

– Правда?

– Да, я уже обо всем договорился. Думаю, в двенадцать тридцать. Самое удобное время.

– Зачем?

– Полагаю, вам следует самому составить личное представление о Гиньоле.

– Думаешь?

– Уверен.

– Ну ладно, – согласился Бургомистр. – А по какому поводу встреча?

– По поводу инопланетной угрозы. – Руководитель кабинета вновь, на этот раз уже рукой, указал на экран. – Нам следует решить вопрос с толпами, митингующими на улицах.

– Ну да, конечно, – с серьезным видом кивнул Бургомистр. – Эй! – махнул он рукой стоявшему слева от стола секретарю. – Плесни-ка мне вина! Вон того, рубинового!

Тем временем Кафка на экране завел разговор с Саддамом Хусейном.

– Это что за идиот? – поинтересовался Бургомистр, прихлебывая вино из бокала.

– Саддам Хусейн, – объяснил ему секретарь, стоявший справа от стола.

– Кто он такой?

– Ратман, господин Бургомистр.

– Наш ратман?

– Так точно, господин Бургомистр.

Бургомистр недовольно сдвинул брови.

– Разве у нас среди ратманов есть идиоты?

– Никак нет, господин Бургомистр.

– А как же этот? Саддам?

– Он только прикидывается, – как всегда, первым нашел нужный ответ Чипизудов.

– Прикидывается? – не понял Бургомистр.

– Именно так, – поддакнул пресс-секретарь.

– Зачем?

– Чтобы заманить мышку в мышеловку, – ответил руководитель кабинета.

Бургомистр хмыкнул.

– Ну ладно, пускай прикидывается.

И взял бутерброд с черной икрой.

– Этот тоже прикидывается? – бутербродом указал он на певца.

– Нет, – руководитель аккуратно, в салфетку смахнул упавшие ему на брюки икринки. – Этот на самом деле таков, каким кажется.

– Ты же говорил, что у нас нет ратманов-идиотов… Постой, – Бургомистр посмотрел по сторонам. – Или это ты говорил? – указал он на секретаря.

– Я, господин Бургомистр, – повинно склонил голову секретарь.

– Это не ратман, – заметил референт.

– А кто же тогда?

– Популярный певец Микола Баксов.

– А, ну тогда ладно. – Бургомистр успокоился, откусил бутерброд и хлебнул вина. – Он у нас как, при регалиях?

– Народный, заслуженный, лауреат, – отчитался референт. – Орден второй степени «За заслуги перед Централью».

– Это хорошо, – одобрительно кивнул Бургомистр. – Мы должны ценить деятелей нашей, понимаешь, культуры. И нести эту самую культуру в массы. – Бургомистр подался вперед и нашел взглядом сидевшую в сторонке на стуле жену. – Маш, а Маш! Ты же музыку любишь! Как тебе Баксов?

– Ну что ты несешь, Артур? – недовольно наморщила нос жена Бургомистра. – Кто этого Баксова вообще слушает?

– Но он же поет, – удивился такому повороту дела Бургомистр.

– Ты тоже поешь, когда душ принимаешь.

– Так я ж для души, – тут Бургомистра осенило. – Наверное, потому душ так и называется, что под ним для души, понимаешь, поют!

– Вот и этого Баксова нужно бы под душ сунуть, – заметила жена Бургомистра. – Лучше – под холодный.

– Маш, – с укоризной посмотрел на нее Бургомистр. – Как-то ты недобро это сказала. Или мне показалось?

– Показалось, дорогой, – улыбнулась жена.

Бургомистр посмотрел на точеный профиль жены и подумал, что, наверное, она его обманывает. И ему стало обидно. В первую очередь за Миколу Баксова. Которому он, как оказывается, давал медали и премии. А жене до этого, оказывается, и дела нет. Не нравится ей, как Микола поет, вот и все тут. И никакие премии не помогут. Во вторую очередь Бургомистру стало обидно за себя самого. Потому что вот он ну никак не мог понять, чем плох Микола? И собой хорош, и голосист. То, что дурак дураком, так что ж с того? Ему же песни петь нужно, а не государством управлять. Для этого особых мозгов не требуется. Он ведь даже не сам их сочиняет.

Тут на экране появился Гиньоль. Крупным планом, во всей красе. Бургомистр взял слойку с клубничным джемом, стряхнул с нее сахарную пудру на колени руководителю своего кабинета, допил остававшееся в бокале вино и протянул порожний сосуд секретарю. Который тут же снова его наполнил. Бургомистр с благодарностью кивнул и приготовился внимать тому, что будет говорить человек, с которым ему завтра предстояло встретиться.

– Как, ты говоришь, его зовут? – шепотом, как в кинотеатре, чтобы не мешать остальным, спросил Бургомистр у Чипизудова.

– Гиньоль, – так же шепотом напомнил руководитель кабинета.

– А имя?

– Гиньоль.

– А?..

– Гиньоль Гиньоль.

Бургомистр озадаченно сдвинул брови.

– Странное имя, правда, Маш? – обратился он к жене.

– Я бы сказала – необычное, – ответила та.

Бургомистр откусил половину слойки и принялся сосредоточенно жевать. Определенно временами он не понимал свою жену. Или это она его не понимала? Бургомистр посмотрел на своих помощников. А вообще-то понимал его здесь хоть кто-нибудь?

Бургомистр пальцем подозвал к себе референта. И, когда тот наклонился, шепотом спросил:

– В каких единицах измеряется степень непонимания?

– Сейчас выясню, – тихо ответил тот и неслышно вышел из комнаты.

Глядя на что-то говорящего с экрана человека со странным именем Гиньоль Гиньоль, Бургомистр задумался. Если есть единица для измерения степени непонимания, следовательно, это есть объективная сущность. Так. А если так, тогда непонимание имеет свойство накапливаться и становиться все плотнее. Так. Может ли непонимание превращаться во что-то другое?.. Бургомистр доел слойку и взял бутерброд с ветчиной. Однако ломтик ветчины показался ему слишком тонким, и он положил на него еще два, снятых с других бутербродов. Приметив быстро промелькнувший, но явно неодобрительный взгляд руководителя своего собственного кабинета, Бургомистр решил, что не стоит способствовать росту концентрации непонимания, и накрыл ветчину сверху бутербродом с севрюгой… Так… Скорее всего, непонимание ни во что другое превращаться не может. Будь иначе, непонимания в мире со временем становилось бы все меньше и в конце концов оно вовсе исчезло бы. Однако на самом деле все наоборот. Непонимание постоянно возрастает. Как энтропия… Придя к такому выводу, Бургомистр едва бутербродом не подавился. И ему пришлось срочно запить его вином… У него и прежде были подозрения насчет того, что он гений. Но теперь он убедился в этом окончательно и бесповоротно. А те, кто постоянно твердят об энтропийной смерти Вселенной, ни края не понимают! Вселенная действительно погибнет от того, что погрузится в хаос! Но энтропия здесь ни при чем! Это будет Хаос Непонимания!