Устименко Татьяна - Звезда моей души

Не знаю, как долго я шла. Под ногами извивалась еле заметная стежка, вернее даже не стежка, а едва различимый просвет между клочьями серого тумана. Я старалась не сбиться с обозначенного пути, хотя, каюсь, частенько путалась в собственных дрожащих, подгибающихся в коленях ногах и оступалась, утопая в тумане до середины голеней. Но вопреки моим ожиданиям из этого мутного марева не выползали никакие чудовищные создания, способные ухватить меня за ногу, а потому я почти уже поверила в благополучный исход своего трудного путешествия.

Скорее всего, так бы оно и случилось, если бы не внезапное появление многоголосого шепота, родившегося у меня за спиной и полностью разрушившего столь удачно начавшееся мероприятие. Шепот возник из ниоткуда, мгновенно выведя меня из состояния целеустремленной одержимости и повергнув в безмолвное смятение, ибо верещать от страха я разучилась уже давно, шастая по скользким и прогнившим крышам. Первым моим поползновением стала неосознанная реакция загнанного в ловушку зверька, подсказывающая: следует немедленно бросить тормозящий груз и что есть духу помчаться вперед, прочь из этого страшного места.

Впрочем, панический порыв тут же сменился сильными угрызениями совести, а шнур словно прирос к моим до мозолей натертым плечам, не желая их покидать. Пусть они всего лишь притворялись моими друзьями, на самом деле вынашивая корыстные и вероломные планы, но я все равно не могу бросить их здесь. Ну не могу, и все! Я знаю: это глупо — рисковать своей жизнью ради врагов, но не могу поступить иначе. Я понимаю, чем рискую, но все равно не хочу поступать иначе, я их не предам!

Я стиснула челюсти до такой степени, что услышала их протестующий скрип, и, упрямо наклонив голову, продолжила свое целенаправленное движение. Шаг, ритмичный качок влево — чтобы оторвать от земли безвольное тело Беонира, шаг, симметричный качок вправо — чтобы сместить безответное тело Ребекки. Шаг, качок, шаг, качок… И так — до бесконечности!

Но шепот не отставал. Он крался следом за мной, он разрастался и ширился, становясь все громче и членораздельнее. Из неразборчивого свиста он постепенно превращался в нечто до ужаса известное и дорогое.

— Остановись, девочка, куда ты спешишь! — коварно выпевал он голосом брата Флавиана. — Остановись, обернись, посмотри на меня!

Но я просто зажмурила глаза и брела наугад, стараясь не обращать внимания на надоедливо свербящие в мозгу звуки.

— Йона, вернись, я забыл сказать тебе самое важное! — упрашивал шепот, украв задушевные интонации у старого Иоганна. — Остановись, ибо я уже стар и не доживу до твоего возвращения. Обернись, Йона!

А я все так же упрямо шагала вперед.

— Мой наивный эльф, куда же ты бежишь? — смеялся шепот, идеально копируя задор молодого чародея Джайлза. — Остановись, обернись, я расскажу тебе немало интересного!

Но я не слушала.

— Стой, ученица, не смей игнорировать мой приказ! — требовательно прикрикнули сзади, безупречно воспроизводя грудное контральто сьерры Клариссы. — Обернись, и я помогу тебе стать чародейкой!

Я испуганно вздрогнула, но не обернулась.

Шепот смолк и отступил, видимо исчерпав все доступные ему уловки. Я с хрипом выдохнула сквозь зубы и ликующе рассмеялась. Я победила, я все-таки его победила!

И тут произошло немыслимое…

— Йона, остановись! — Этот незабываемый голос заставил меня буквально задохнуться от шока, вздрогнуть и замереть. — Йона, я тебя люблю! Прости, что не сказал тебе об этом раньше! — Бархатистый и богатый, он завораживал и удивлял, лишая меня последних сил и воли.

Я рухнула на колени, роняя с плеч веревку и захлебываясь горькими слезами. Закрыла лицо ладонями и отчаянно замотала головой, зажимая уши пальцами и не желая слушать губительного искусителя. Сейчас я намеренно отказывалась от него, сознательно стремилась избежать того чуда, которого желала больше, чем всех сокровищ мира, чем постижения магии, чем жизни. И это чудо называлось любовью Ардена!

— Йона, — продолжал настаивать голос Ардена, — верь мне, я тебя люблю. Умоляю, обернись, не бросай, помоги, посмотри на меня…

— Нет, — жалобно лепетала я, падая ниц и утыкаясь лицом во влажную землю. — Нет, не проси меня об этом, счастье мое… — Что-то звонко лопнуло под моей неосторожной ладонью, словно оборвалась некая незримая нить.

— Йона, любимая, — придушенно стонал он, — помоги мне, я умираю. Умираю прямо сейчас…

Я полагаю, что у каждого из нас имеется свой предел моральной устойчивости. И если правильно надавить на наше больное место, то последствия могут стать катастрофичными. Мы не претендуем на звание безупречных героев со стальными нервами и каменными сердцами, ибо мы всего лишь люди — страдающие, мечущиеся и ранимые. Мы не идеальны и не всесильны.

— Я умираю! — Голос Ардена напоминал шелест опадающей листвы, журчание иссякающего источника, шорох сломанного птичьего крыла. — Прощай, любимая…

Услышав эти последние слова, я одним рывком вскочила на ноги, забывая обо всех и обо всем. Я обернулась на звук раздирающего душу призыва и отчаянно закричала:

— Арден, где ты? Обещаю, я не позволю тебе умереть. Я приду и спасу тебя, а если для выполнения этого обещания мне придется пройти через весь Лаганахар, изменить наши предназначения и повернуть вспять само неумолимое время, то клянусь — я это сделаю!

— Я запомню твое обещание, любимая! — обрадованно откликнулся он, но неожиданно его голос осип и сбился, переходя в грубый, глумливый хохот.

Из серого тумана высунулось узкое лицо, хищно-вытянутое и безглазое, окаймленное злобно шипящими волосами-змеями.

— Глупая девчонка, — разъяренно взревела слепая тварь, — как ты смеешь вмешиваться в мои планы? Ничего ты не добьешься, потому что сошла с тропы и оглянулась, тем самым оборвав нить судьбы Ардена. Ты его погубила!

— Как погубила? — прорыдала я, испуганно прикрываясь рукой и отползая подальше от обличающей меня твари. — Я ничего не понимаю…

— Ты слишком глупа для того, чтобы постичь всю сущность и глубину моих замыслов! — торжествующе хохотнула безглазая. — Не тебе, пигалица, тягаться со мной — богиней Банрах!

От этого хвастливого заявления я растерялась и остолбенела. Как, мне явилась сама змееликая?

— Я вас не боюсь! — наконец собравшись с духом, сбивчиво пробубнила я. — Я вообще никого и ничего не боюсь!

— Смелая пигалица! — Богиня чуть не захлебнулась бурным хохотом. — Или умелая врунья? Мы все чего-то боимся…

— Даже вы? — не поверила я.

— А как же! — Банрах высокомерно хмыкнула. — Нужно уметь признавать свои слабости, ибо это удел смелых и сильных. Знай, я боюсь зеркал — они несут мне смерть! Правда, это касается не обычного посеребренного стекла, а только определенных магических предметов, расположенных в некоей башне… — Богиня явно наслаждалась своей откровенностью. — Но полагаю, что тебе это знание уже никогда не пригодится!