Устименко Татьяна - Звезда моей души

— Так вон же она, вода-то! — Послышался омерзительный чавкающий звук, будто кто-то погрузил ладонь в мутную болотную жижу. — Тебе налить?

— Нагрести уж скорее, — резонно поправила привереда. — И вот это ты мне пить предлагаешь? — Что-то хрюкнуло, чмокнуло и плюхнуло. — Га-а-адость! — Богатые интонации с лихвой компенсировали блеклость банального определения. — Это если и можно внутрь употреблять, то лишь отделив от пиявок, процедив и вскипятив.

— Пиявки… — задумчиво протянул мужчина. — А они-то тебе чем не угодили? Мясо — оно и есть мясо.

— Дурак! — снова возмутился женский голос. — Не понимаю, как вы, мужики, способны хавать всякую дрянь.

— Одинокий мужчина ищет любви, ласки, понимания и чего-нибудь пожрать! — вдохновенно продекламировал обладатель баритона. — Хочешь, отдам тебе свой носок? Через него можно процедить воду…

— Носок? — вознегодовала ничуть не обрадованная подобной перспективой женщина. — Ага, а я предлагаю организовать чрезвычайно доходное дело: будем продавать эту водичку за золотые риели, ведь после соприкосновения с твоим вонючим носком она станет отравой, причем куда более сильной, чем хваленый сок ядовитого дерева каркарут!

Мужчина обиженно засопел:

— Слушай, ну вот зачем ты опять ссору заводишь? Я ведь к тебе со всем почтением отношусь, как к равной по уму.

— Ну да, — капризно подхватила язва, — с почтением он. Да ты, видимо, уже забыл, что я не выношу ниуэ, а в особенности не люблю таких вот блохастых идиотов, которые смотрят на меня как на равную себе дуру.

— Кровососка!

— Пустобрех!

После этого обмена любезностями в голове у меня сразу же прояснилось, и все встало на свои привычные места. Оказалось, что я лежу на крохотном пятачке свободной от тумана суши, а надо мной возвышаются непримиримые друзья-враги: Ребекка и Беонир, воинственно упирающие кулаки в бока и занятые очередным, совершенно бессмысленным выяснением отношений. И цель они, похоже, преследуют все ту же — стремятся доказать, кто из них круче.

А если описывать ситуацию в целом, то ничего хорошего в ней не обнаруживается, ибо находимся мы именно в том месте, на которое и намекала Ребекка… А точнее, на болоте в Серой долине. Пищи и воды у нас по-прежнему нет, зато синяков и царапин — хоть завались. И возможно, я могла бы посчитать, что мне опять приснился кошмар, если бы не саднящая скула со следами запекшейся крови. Значит, все это правда! К тому же у меня нестерпимо болят плечи. Ох, как же невыносимо они болят…

— Слушай, — взбудораженно произнесла Ребекка, обращаясь к Беониру, — что-то Йона подозрительно долго в себя не приходит. Я уже начинаю за нее тревожиться!

— Может, я сделаю ей искусственное дыхание? — с готовностью встрепенулся ниуэ.

— Стой, придурок! — с паникой в голосе взвыла воительница. — Есть шанс, что она еще жива! А вот после твоей реанимации ее впору станет на кладбище отправлять.

Устрашившись столь жуткой перспективы, я застонала и открыла глаза.

— Йона, — надо мной склонилось обеспокоенное лицо воительницы, — ты как?

— Бывало и получше, особенно с плечами, — честно ответила я, кривясь от боли и с трудом переводя свое непослушное тело в сидячее положение. — Ой! — Последняя реплика предназначалась Ребекке, осторожно оттянувшей сзади воротник моей рубашки и заглянувшей под него.

— Вот это мозоли! — Она шокированно присвистнула. — Малышка, ты что, камни на себе таскала?

— Хуже — нас! — догадался молчавший до сего мгновения ниуэ. — Понимаешь, Ребекка, Йона нас спасла, вытащив из этого треклятого тумана!

Воительница уставилась на меня недоверчиво вытаращенными глазами:

— Что, правда?

Я скромнехонько кивнула.

— А я-то голову себе ломала, пытаясь отгадать, почему мы очнулись связанными! А теперь мне все стало ясно, — смущенно бубнила девушка, отводя глаза. На ее лице проступило донельзя растерянное и виноватое выражение.

Беонир неловко хрустел пальцами и краснел. Похоже, обоих моих надсмотрщиков терзали жгучие угрызения совести.

— Откуда у тебя взялся такой шикарный меч? — наконец поинтересовалась Ребекка, стремясь сменить тему разговора. — Нашла в болоте? И кто потерял такое обалденное оружие?

Последний вопрос казался риторическим, не предусматривающим ответа, но я лучезарно улыбнулась и огорошила лайил совершенно неправдоподобным ответом:

— Змееликая!

— Богиня Банрах? — Ребекка некрасиво отвалила нижнюю челюсть. — Да ну?

Моя улыбка стала еще шире:

— Баранки гну!

— Офигеть можно, — шептала воительница, благоговейно поднимая на ладони серебристый клинок. — Ты повстречалась с богиней, но при этом осталась живой и невредимой! Малышка, ты не перестаешь меня удивлять…

— Ну не совсем невредимой… — Я прикоснулась к своей пораненной правой скуле. — Она все-таки поставила на мне свою метку.

— Шрам останется! — ворчливо констатировала лайил, опытными пальцами разбирающегося в ранах бойца ощупывая мою щеку. — Тонкий, но заметный.

— Кажется, я уже слышал об этом оружии. — Беонир отнял меч у девушки и сейчас придирчиво осматривал его вычурно отделанную гарду. — По легенде, мечей должно быть два. Первый, белый, выковал из упавшего с неба серебра не кто иной, как друг короля Арцисса — Турран Певучая Наковальня, и нарек его Льдом. Поговаривают, лишь этим клинком можно усмирять огнедышащих драконов и именно этим мечом король отвоевал дурбанский мрамор. Второй, золотистый, отковал тот же кузнец, создав его из красного золота, и дал ему имя Гром. Согласно легенде он способен раскалывать земные недра и сращивать края горных провалов.

Я молчала, копаясь в собственной памяти. Надо полагать, именно об этих клинках и упоминал старый Иоганн, не рискнувший в тот момент доверить мне древнюю эльфийскую тайну. Именно этих мечей и лишился король Арцисс. Но как и почему раритетное оружие попало к богине Банрах?

— Полагаю, ты стала обладательницей именно Льда! — резонно предположил ниуэ. — Но вот случайно ли это произошло? — Он одарил меня испытующим взглядом. — Уверен, что нет! Такие мечи никому не даются зря, особенно если они переходят из рук зла в распоряжение добра, тем более к тому, кому предназначено спасти от гибели мир Лаганахара, а заодно и всех нас. А если мы причастны к твоему жизненному пути, значит, мы тоже обязаны творить добро… Вот так-то! — В его голосе прорезалось недоумение, изрядно разбавленное восторгом и облегчением.

Беонир и Ребекка переглянулись, заметно напуганные столь внезапным открытием.

Я прятала довольную улыбку, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица, но уже бесповоротно уверовав в то, что зло, насильно посеянное в их душах, еще не успело укорениться и дать всходы, способные навсегда отвратить моих спутников от стези чести и справедливости. Я надеялась, что они еще не погибли как личности, а посему не потеряны для добра и для Лаганахара. Да чего уж там лицемерить — и для меня тоже…