Устименко Татьяна - Звезда моей души

— Это оно, — растерянно простонал Джайлз, пугливо вздрагивая и отстраняясь от наряда так поспешно, словно тот оказался кожей, сброшенной смертельно ядовитой змеей. — Я узнал его, ибо оно досконально описано в запретных свитках, хранимых нашей гильдией!

— Оно?! — Я вопросительно выгнула бровь.

— Одеяние короля Арцисса — повелителя клана Полуночных эльфов, которое было на нем в момент ранения и последующей гибели! — торжественно провозгласил Иоганн, молитвенно воздевая к потолку свои морщинистые длани. — Йона, драгоценная наша девочка, сегодня собственность твоих предков сама пришла к тебе в руки, признав в тебе законную Наследницу расы Перворожденных!

— …наше прошлое похоже на несмываемое позорное пятно, на клеймо, запятнавшее людские души! — неторопливо рассказывал старый Иоганн, поддерживаемый редкими, но непреклонными кивками молодого чародея. — Окружающий мир является не чем иным, как зеркалом, отображающим наши поступки и слова. — Он придушенно закашлялся и, деликатно отвернувшись, выплюнул сгусток зеленоватой мокроты в платок, подставленный ему Милном. — Если мы приходим в этот мир с добром, то рано или поздно приучаемся жить в гармонии и согласии с другими живыми существами, а если несем ему лишь зло, то стоит ли удивляться постигающему нас несчастью? Поэтому Пустошь ниспослана как наказание за совершенные преступления, за трагическую участь всех убиенных и изгнанных нами эльфов…

— Ты здорово рискуешь, — мрачно предостерег чародей. — Если гильдия узнает о проявленной тобой откровенности, ты имеешь шанс угодить в храмовый котел.

— Плевать! — отважно хихикнул Иоганн. — Если им так хочется меня сожрать, пусть валяют, авось да подавятся моими старыми костями. Я и так молчал слишком долго, трусливо притворяясь, будто не замечаю всей этой черной несправедливости, сотворенной с эльфами. Пришел мой час, теперь я должен говорить. Пускай моя откровенность вредна для гильдии Чародеев, я уверен — нет ничего плохого в том, чтобы иногда делать что-то хорошее.

— Но в Книге Преданий, — изумленно перебила я, — говорится совсем иное: несправедливость творили эльфы. Они не захотели делить с нами Блентайр, ибо люди забирали их пищу и пили их воду. Тогда они развязали страшную войну, проиграли ее и напоследок прокляли свой бывший, оставленный победителям, город, спасаясь бегством.

— Вранье! — уверенно заявил старый портной. — Сплошные ложь и обман, придуманные королем Джоэлом Гордым, дедом нашего нынешнего правителя Вильяма. Выгодные королям байки, поддержанные и приукрашенные продажными чародеями из Звездной башни. Войну начали отнюдь не эльфы, а люди.

— Но зачем? — Я потрясенно расширила глаза. — Выступать против бессмертных Перворожденных — это же настоящее самоубийство, сущее безумие и грех!

— Бессмертные-то бессмертные, — криво ухмыльнулся Джайлз, — да вот только даже они оказались уязвимы для стрел и копий, а также совершенно беспомощны против клинков из хорошо закаленной стали. В этом смысле эльфы ничуть не отличаются от любого смертного человека.

— Всему виной любовь, — бывший придворный портной сокрушенно затряс остатками своих седых волос, — и прекрасная женщина конечно же. Запомни, дорогая, большая часть происходящих в нашем мире войн ведется ради покорения женщин и захвата власти. А в ментальном плане мужчины устроены так противоречиво, что им гораздо легче умереть за свою любимую, чем жить вместе с ней.

— Эврелика! — мечтательно вздохнул Джайлз. — Ее имя пропитано запахом луговых трав, оно напоено свежестью ночного неба, промытого едва отгремевшей грозой. Эврелика! Сколько боли и страданий принесла она людям и эльфам, став олицетворением и любви, и смерти.

Изумленно приоткрыв рот, я безмолвно внимала вдохновенным излияниям чародея, буквально застигнутая врасплох этой спонтанной поэтичностью, так и рвущейся из глубины его души. Вот уж и не подумала бы, что этот смешливый маг способен на подобную лиричность.

— Эврелика? — переспросила я. — Никогда не встречала этого имени, оно не упоминается в Книге Преданий.

— Ну еще бы! — тонко улыбнулся Иоганн, внимательно прислушивающийся к восторженным репликам чародея. — Имя последней Повелительницы мантикор настолько тщательно стирали из всех наших летописей, что теперь мало кто вспомнит о ее существовании. А между тем она ведь не погибла в той финальной битве у Аррандейского моста, а просто ушла вместе с остатками разгромленного войска Полуночных, унесших с собой тело мертвого Арцисса. И лишь ее слезы…

— Мы ищем их до сих пор! — экзальтированно воскликнул чародей, так припадочно задергавшийся при последних словах Иоганна, словно страдал неизлечимой эпилепсией. — Хотя, признаюсь откровенно, мы уже и сами не верим в их реальность. Возможно ли, чтобы двухвековая быль превратилась в сказку, призванную зачаровывать доверчивых простаков?

— Да полно тебе переживать попусту, все это — чистейшая истина! — негодующе отмахнулся старик. — Мой отец самолично участвовал в том бою и собственными глазами видел Полуночных эльфов, а потом неоднократно рассказывал мне обо всем произошедшем. Эврелика и вправду плакала над телом своего скончавшегося возлюбленного, причем ее слезы тут же превращались в сияющие жемчужины, позднее собранные Сильваной.

— Судьба Сильваны окутана покровом тайны. Предположительно, она умерла много лет назад, унеся с собой в могилу секрет нынешнего местонахождения слез, — сухо парировал Джайлз. — Забери ее за это Тьма, ведь мы так и не смогли найти не то что слезы Эврелики, но даже место погребения самой чародейки!

— Хватит! — замученно взвыла я, затыкая уши указательными пальцами обеих рук и замороченно мотая головой. — Хватит с меня ваших сумасбродных историй. Я уже окончательно запуталась и ничего не понимаю.

— Поймешь, — многозначительно пообещал Иоганн. — Прикоснись к одеянию Арцисса и тогда…

Но, даже не дослушав его инструкции, я, буквально изнемогая от жгучего любопытства, резко наклонилась вперед и положила обе ладони на извлеченную из мешка одежду. В следующий миг моя голова чуть не взорвалась от обилия посторонних звуков, запахов и видений, мощной лавиной ворвавшихся в воспаленный мозг, одним мощным рывком погрузившийся в поток времени и стремительно перенесшийся в прошлое на многие десятилетия назад…

Король Полуночного клана Арцисс сидел на поджаром вороном коне, своим высоким стройным телом согревая прочное седло из черного дуба, которое два года назад собственноручно вырезал для него бывший друг — король людей Джоэл, носящий прозвище Гордый.

Арцисс смотрел на юг. На эти серые с серебром песчаные тучи, плотным строем шедшие по сумрачному лаганахарскому небу. Сгущающуюся над его головой темноту сопровождал странный гул, смутно похожий на чей-то голос, то неразборчиво выпевающий или, скорее, выкрикивающий некую воинственную, пафосно-бравурную мелодию, то гортанно лепечущий нежные, слабые звуки, напоминающие куплеты колыбельной песни.