Надежда Кузьмина - Попала!

Пока размышляла, накрутила сама себя так, что начала хлюпать носом, уткнувшись в стенку подпрыгивающей на брусчатке кареты. И не сразу поняла, что он пересел на мое сиденье и обнял за плечи.

— Мариэ! Вон оно как… Про мысли не бойся — это последствия лечения. Через неделю пройдет. Буду только твое настроение чувствовать, не больше. Оказывается, ты снова меня не понимала. Спасибо, что рассказала. И, — запнулся и перешел на русский: — Я тебья льюблю. Очень льюблю, — и снова по-аризентски: — Эриналэ это включает в себя.

Замолк. Отвел в сторону ухо моего чепца и ткнулся носом в шею.

— Сегодня ночью я приду и попробую все тебе объяснить. А ты расскажешь мне про то, что тебя смущает, — договорились? И — скажи — ты-то хоть немножко меня любишь?

Итогом моего ответа стало то, что мы начали целоваться и чуть не прозевали остановку у ворот Борадиса. Удачно, что изнутри на окнах кареты есть шторки.

Кузен Борадиса Лэарис оказался сухопарым мужчиной лет под сорок с длинным серьезным лицом, острым взглядом и сдержанными манерами. На слова он был скуп. На выражения эмоций тоже. После того как кузнец представил нас друг другу, мастер сел на предложенное место в углу кареты и замолчал. Мы с Арвисом тоже замерли друг напротив друга с холодными непроницаемыми лицами. Я вздохнула — тяжело сидеть рядом с манекеном. Жаль, что не позвала Нариали вместо этого отмороженного.

Ясно, что развлекать я его не обязана. Более того — работодатель и маркиза Карабаса тут я, а не он. И если попробую его растормошить, вероятнее всего, меня просто не поймут. Ладно, целоваться нельзя, говорить тоже. Но думать-то я могу? Вот идиоты мы оба — сразу не разобрались в недоразумениях, а я столько бы могла ему за два дня рассказать нужного и полезного… хотя… а кто сказал, что лечить можно только больных? Наверняка и на здоровых это действует! Получается, что если Арвис применит, не надрываясь и не истощаясь, свою силу к кому угодно — тот на некоторое время станет для него прозрачнее стекла! Так? — вопросительно посмотрела на сидящего напротив маэллта. Тот чуть заметно кивнул.

Значит, думаю дальше. Если мы найдем шпиона, будет два варианта. Первый — повязать его и ни в коем случае не дать покончить жизнь самоубийством или сбежать. А второй — найти повод приложить к нему силу маэллта, чтобы потом читать мысли! И можно будет узнать много интересного про союзников, связи, источники финансирования, цели… Снова подняла взгляд на Арвиса — голубые глаза чуть светились в полумраке кареты. Он что, сам о таком не думал? Конечно, извращение — использовать целительский дар для допроса… но человеку с менталитетом моего времени и не такое в голову может стукнуть!

А еще вопрос — кто-нибудь знает об этой особенности целительского дара?

Чуть заметное покачивание головой — нет.

Отлично. То есть допрашиваемый и понятия не будет иметь, что все рассказал, просто подумав. Главное, навести на нужные мысли.

Не доезжая до рыбного рынка, карета свернула направо. Сюда я никогда не ходила. И незачем было, и от дома далеко. Отодвинув шторку, стала смотреть на проплывающие мимо дома, полоску моря, мелькавшую в отходящих налево и вниз переулках, на идущих по улице людей. Скоро дома кончились, стук колес изменился — вместо постукивания по брусчатке слышался мягкий песчаный хруст. Карета пошла ровнее, перестав трястись. Песок? Мелкий гравий? Галька? На первом же повороте увижу. Но как интересно! — оказывается, резиденция маэллтов отделена от города широкой полосой фруктовых садов. Плоды еще не были собраны, и дозревающие румяные яблоки и желтые груши просто притягивали взгляд. Люблю груши! Почувствовав, как рот непроизвольно наполняется слюной, сглотнула.

Между деревьями прихотливо извивались дорожки. Кое-где стояли деревянные тачки, наполненные вложенными одна в другую ивовыми корзинами. Похоже, скоро уборка урожая…

К замку мы подъехали откуда-то сбоку. Во всяком случае, тут не было ни широкой лестницы, ни высокой стрельчатой арки ворот, ни парадной колоннады. А имелась обитая железными полосами дверь в глухой серой стене, сложенной из подогнанных вплотную, как в египетских пирамидах, здоровенных каменных блоков. Арвис выскочил из кареты первым. Слегка поддержал под локоть чуть не навернувшуюся меня. Лэарис довольно ловко выбрался сам.

Карета тронулась куда-то дальше и исчезла за поворотом серой гравиевой дорожки. Только я решила задрать голову и хорошенько все рассмотреть, как мастер Лэарис меня одернул:

— Гвэдрни, ступай за мной!

Имя мне решили поменять из соображений конспирации. На мой взгляд, данное творение местного менталитета из пяти согласных и всего двух гласных могло сломать язык даже у логопеда. Но меня уверили, что в Риоллее оно довольно популярно.

Я недовольно фыркнула, вздохнула и поймала насмешливый взгляд Арвиса.

— Не вздумай в таком виде показывать меня матери! — послала ему возмущенную мысль.

Черная бровь издевательски заломилась, серый глаз ехидно прищурился. Ах, так? Только попробуй! Я сама над тобой так поиздеваюсь — мало не покажется!

На губах появилась чуть заметная усмешка. Кончик носа сморщился от смеха. Что? Не верит? Ну, это он зря! Что бы, что бы… а вот! Представила Арвиса в одних трусах, лежащим на моей постели. И себя, сидящую у него на бедрах. Как я наклоняюсь, ловлю темный взгляд, прикасаюсь к его груди губами… Это еще цветочки, не броузил ты по нашему Интернету, друг мой. А будешь плохо себя вести, я такое тебе выдам! С тобой же в главной роли!

Серые глаза засияли голубым.

— Ваши предложения кажутся мне интересными. Я надеюсь, что вы можете исполнить все, что обещали, — обратился совершенно нейтральным тоном маэллт ко мне.

Я икнула. И чем, спрашивается, соображала, когда такое думала?

Гад глумливо усмехнулся и незаметно подмигнул.

После четвертого поворота монотонно-серого коридора я поняла, что совершенно потеряла ориентировку. Тут надо ходить с компасом, нитью Ариадны и сенбернаром-поводырем в придачу.

— Мы в служебной части замка, — бросил через плечо маэллт, сворачивая на незамеченную мной узкую винтовую лестницу.

Пока ползли вверх, вспоминала, что под городом Лейпцигом есть неописуемое массивное сооружение, именуемое Памятником Битвы Народов или, по-немецки, Фелкершлахтденкмаль. Воздвигли эту жуткую серую гранитную громадину в честь победы союзных армий над Наполеоном. Самый здоровенный памятник в Европе, кстати, больше девяноста метров высотой. Для сравнения: типовая девятиэтажка — это тридцать метров. Наверху — туристам на радость — имеется обзорная площадка, куда от подножия ведут каменные винтовые лестницы. Правда, первое, что бросается оттуда в глаза, — расположенное по соседству кладбище. Одна моя подруга там была и из интереса посчитала ступени от основания до обзорного пункта с видом на погост. Пятьсот пять штук! Недошедших прикапывают по соседству…