Олег Готко - Земляки по разуму

Сознание Марии утонуло в разбушевавшемся хаосе нервных тканей ребенка, незамутненных душой, и спустя некоторое время было выплеснуто на берег — свой ли, чужой ли?.. Она долго лежала, боясь открыть глаза.

Длинный очень медленно направился к Семену, который хлопал квазидвойника по плечу, от чего тот приседал, шатался, но попыток уклониться не предпринимал. Со стороны это выглядело очень театрально и тошнотворно.

— Слышишь, — Длинный осторожно подергал друга за рукав, — тебе еще не надоело?

— Как может надоесть то, что делаешь первый раз в жизни! — в восторге Саньковского Длинному послышалась фальшь.

«Наверное, опять какое-то правило чертовой дипломатии», — с тоской подумалось ему, но вслух он произнес:

— Поговорить надо.

Семен хотел было послать его к черту, но тут же вспомнил, что в таком случае тот снова замолчит и разговаривать придется с двойником, притом исключительно о древностях Понго-Панча.

— Чего тебе?

— Иди сюда.

Саньковский нехотя оставил свою копию в покое, причем ему показалось, что в искусственных глазах той промелькнуло облегчение, и отошел к другу.

— Ну?

Длинный набрал полную грудь воздуха и с присвистом выдохнул продолжительную фразу, которая началась немного раньше, чем появились первые звуки:

— …жил здесь, то, значит, что-то пил, а если пил, то, выходит, есть вода, да и в водке компьютер ее определил, то быть не может такого, чтобы здесь ее не было в свободном состоянии, а следовательно, если есть хотя бы одна капля, то должно быть и море, где не могут не жить…

Воздух закончился.

Не успела с Семена схлынуть оторопелость, как друг снова вдохнул и победоносно рявкнул:

— Рыбки! Давай их наловим!

— Ты чего, недавно уху ел? Какие к черту рыбки?! Тут же нужна дипломатия, а ты сразу браконьерничать предлагаешь! Молись, чтобы… — Саньковский возвел очи горе и тут лицо его жутко перекосилось.

Длинный на всякий случай отпрыгнул в сторону и попытался проследить за направлением взгляда Семена, однако, вместо ожидаемого лика Господня, который мог бы вызвать у друга такую гримасу, на небе была лишь крохотная точка. Впрочем, она быстро снижалась, если не сказать, падала.

— Чего это? — шепотом спросил он у Саньковского.

— Ложись, идиот!

Друг моментально растянулся рядом, но предыдущий вопрос продолжал его беспокоить:

— Чего это?

— Летающий аквариум, — буркнул Семен, увидел, как радостно расширяются глаза Длинного, и поспешил его разочаровать. — Наверняка какой-то опаздывающий на праздник урод.

— Думаешь, он нас не заметит?

— Сейчас они ни хрена не замечают. В смысле, именно, кроме него… — тут мысли Саньковского, даже неожиданно для него самого, заработали в направлении того, как вернуть себя и Длинного на грешную Землю.

Между тем космический корабль медленно снижался и вскоре совершил мягкую посадку. Однако действия экипажа противоречили благополучному приземлению, и поэтому могло показаться, что первое впечатление, как всегда, ошибочно — пилоты вылетели из корабля на чем-то вроде летающей гантели и помчались как угорелые в сторону космопорта. Или в ту сторону, где он мог бы находиться.

— Сейчас ка-ак шарахнет… — пробормотал сквозь зубы Длинный и пополз, извиваясь всей протяженностью тела, под защиту «тарелки».

— Ничего оно не шарахнет, — Семен встал и отряхнулся. — Ты же забыл, какой сегодня день.

Длинный напрягся, вспомнил вчерашний, и неуверенно родил догадку:

— Опять у кого-то день рождения?..

— Смешно, Длинный, смешно… — пробормотал Семен, пристально разглядывая приземлившийся корабль. — Но им не до смеху.

Видя, что другу ничего не угрожает, Длинный тоже принял не на шутку вертикальное положение.

— Почему?

— Откуда у тебя столько неадекватных вопросов?

Длинный задумался, посмотрел вокруг и огорошил Саньковского ответом, претендующим на относительную, конечно, но психоаналитическую глубину не в меньшей степени, нежели, скажем, откровения лягушки-царевны:

— Всякий вопрос есть следствие желания адаптироваться к обстановке.

— Откуда такое удивительное желание? — выдавил из себя Семен.

— Жить-то как-то надо…

— Где?

— Там, куда можно попасть в компании с тобой.

Заподозрив, что в его огород швыряют камни, Саньковский решил тему не углублять, вернул свой взгляд к чужому кораблю, затем посмотрел на двойника, который, в отличие от друга, ничем не выказывал недовольства относительно знакомства с ним, и хлопнул Длинного по плечу.

— Если не будешь задавать глупых вопросов, то тебе адаптироваться не придется. Вытаскивай наших вчерашних гостей.

— За…?

— Мы же договорились! Тащи их сюда! А я займусь заметанием следов.

Длинный пожал плечами и через несколько минут выволок копии Горелова и Вуйко. После чего ему осталось лишь молча наблюдать, как Саньковский, предварительно изъяв блок данных и превратив каким-то аналогом монтировки бортовой компьютер в груду железа, дабы никто не узнал, откуда они прилетели, возвращает «штрихам» первоначальный вид, крепя головы обратно.

Видя мучения друга, выражавшиеся судорогами губ, с которых вот-вот должен был сорваться вопрос, Семен сжалился и попытался в нескольких словах изложить план, посетивший его светлую голову.

— Понимаешь, Длинный, они — наша пища. В смысле, выпивка и закуска. Горючего же у нас нет, вот я и решил захватить чужой корабль. Возражения есть?

Возражения были и Длинный попытался придать им по возможности невопросительную форму:

— Ты самоубийца.

— О чем ты говоришь? От самоубийцы я отличаюсь, как минимум, тем, что не знаю точного часа и места своей смерти. За тобой я тоже склонности к суициду не замечал, так что пошли на абордаж!

Последнее слово ассоциировалось с пиратами, которые, в свою очередь, промышляли на морях-океанах, где водились милые некороткому сердцу рыбки, и Длинный возражать перестал.

Два друга и три наполнителя для пищи двинулись в сторону чужого корабля. Причем Горелова-штрих отчаянно раскачивало из стороны в сторону из-за того, что уровень водки внутри него значительно понизился, а коррекцию вестибулярного аппарата провести было некому. Профессор Трах, как известно, занимался продолжением рода и ни сном, ни духом не ведал, что спас Понго-Панч от им же выдуманной опасности.

Подойдя к открытому шлюзу чужого корабля, Саньковский обернулся к Длинному:

— И еще одно — не вздумай со мной в ближайшее время здороваться, иначе я могу забыть их язык и не смогу разобраться в управлении, понял?

Длинный фыркнул, давая понять, что это еще большой вопрос — желает ли он Семену здравствовать или нет?

Решив, что друг его хотя бы как-то по-своему, но все же понял, Саньковский, воровато оглядевшись по сторонам, нырнул в шлюз. Навстречу будущему, где его, как всегда, поджидало черт знает что.