Олег Готко - Земляки по разуму

Вскоре с медицинского поста до ушей врачей, заглушив кваканье педиатра из-под кровати, донеслось требование Марии к какому-то неизвестному им Самохину подать машину к больнице, а также прихватить с собой теплую одежду. Когда вопли наконец-то утихли, нейрохирург подал руку психиатру и голос.

— А вы, коллега, запасливый, — он кивнул на квакающую докторшу, валяющуюся в минимуме одежды под кроватью, — без пациентки таки не остались… Предусмотрительно, не правда ли? Глядишь, — он подмигнул гинекологу, — они и вам снова работку подкинут.

Гинеколог профессионально фыркнул, а психиатр, поднявшись, сказал:

— Спасибо, не ожидал… что она такая впечатлительная…

Как и всякая случайность, непредумышленное пребывание Саньковского в сознании имело свои положительные стороны. Так, он увидел, как жуткий клубок распался на клубки поменьше, которые, в свою очередь, превратились в давно невиданных, но в общем-то привычных осьминогов. Ну а когда Семен с шумом перевел дыхание, то совсем не удивился, когда один из них заговорил человечьим голосом, неся, правда, кошмарную околесицу:

— Шемен! Как я рад, что ты выжил!

Саньковский присел и оторопело помотал башкой — по всем параметрам он должен был услышать что-нибудь противоположное, ведь вроде совсем недавно выступал в роли спасателя сам, а не наоборот.

— Это я, Фасилияс! — осьминог отделился от своих сородичей, которые с любопытством осваивались в шлюзе, и направился к Семену. — Как жаль, что конец света у вас таки наступил, а ведь какая приятная планета была!..

До Саньковского начало медленно доходить, что у Фасилияса без контузии во время аварии аппарата не обошлось. «Вот не было печали, так еще четырех контуженных осьминогов судьба подкинула!.. — мелькнуло у него. — И, судя по всему, бесполезных, потому как в пространстве ориентацию вроде потеряли напрочь…»

— Как ты думаешь, где ты находишься? — поинтересовался он.

— На Земле, конечно… — в голосе осьминога отчетливо слышалось сожаление о том, как сильно изменилась планета с тех пор, когда он был на ней в последний раз. — А Василий… Он с тобой?

— Нет…

— Неужели погиб со всеми остальными?!

— Э-э… понимаешь, это не совсем Земля, вернее, совсем не Земля…

— Как?!! Ведь все мои расчеты…

— …ни к черту не годятся, — подал голос один из спасенных осьминогов. — Я ведь говорил, что константу искривления не следует считать самодостаточной…

— Фасилияс, это совсем другая планета, — кивнул Семен.

— Значит, Земля уцелела?!

— Конечно, нам ведь не впервой ожидать конца света. Вертится старушка, как и завещал ей Галилей.

— А где же мы находимся?

— Это шестая планета вашей солнечной системы.

После секундной паузы осьминоги заверещали:

— Здесь же жизнь противопоказана!..

— Ты нас чуть не угробил!..

— Тхариузок тебя побери!..

— Ну так не угробил же, — отмахнулся от сородичей Фасилияс и, когда те умолкли, не то потрясенные этой открытой им истиной, не то собираясь заключить молчаливый уговор с целью организовать заговор, обратился к Семену: — А-а… тогда, что ты тут, где здесь, делаешь?

Семен нахмурился, собираясь с мыслями, как бы попроще все рассказать, как тут Длинный зашевелился и сказал:

— Рыбки…

Фасилияс моргнул и страшно удивился:

— Вы прилетели сюда на рыбалку?!

— Это он, — открестился от дикого предположения Саньковский. — А я… А мне нужна справка…

— Она тебе уже давно нужна, — буркнул Длинный, открыв глаза и с недоверием рассматривая Фасилияса и остальных. — А этот… эти здесь откуда взялись?

— Мы их спасли.

— Да-а… А ты не верил, что я правильно указал планету.

— А их здесь и не было, пока мы не появились.

— Так выходит, что они за нами следили? Я всю дорогу это чувствовал!.. — к Длинному начала возвращаться родная ему паранойя, что с некоторой натяжкой можно было считать признаком выздоровления, в смысле прихода в адекватное состояние. — Выследили таки, значит…

— Я думаю, что у нас есть и другие проблемы, — хмыкнул Семен. — Мне хотелось бы…

— Твой нездоровый оптимизм нас до добра не доведет, ибо дорога туда не вымощена благими намерениями, — хмуро перебил его Длинный мрачной фразой, вполне достойной того, чтобы называться тирадой.

Фасилияс, видя, что кризис общения грозит принять затяжной характер, издал несколько непечатных звуков. От их неожиданности Длинный вздрогнул и принял полувертикальное положение.

— Здравствуй, — сменил речь на человеческую Фасилияс. — О каких рыбках речь? У меня есть некоторый опыт…

— Да ну их к черту, этих рыбок, — перебил его Саньковский. — Ты-то как здесь оказался и что это за хреновина?

Осьминог понял, что объясняться в данной ситуации придется исключительно ему.

— Понимаешь, — начал он. — После того, как я покинул планету без согласия родителя, Совет старейшин запретил молодым даже приближаться к космическим кораблям. Поэтому после возвращения я предложил своим товарищам пойти другим путем…

— Ходил уже один, ни дна ему, ни покрышки… — цыкнул зубом Длинный.

— Не перебивай, — попросил Семен. — Ну и?

— Ну, значит, пошевелив мозгами, мы пошли по пути телепортации. И создали вот этот аппарат, при помощи которого я хотел показать товарищам свою родину… или что там от нее осталось… Ведь осталось же, правда?

— Осталось, осталось… — кивнул Семен, параллельно размышляя, как бы свернуть разговор к справке, даже еще не задумываясь, как она должна выглядеть, чтобы хотя бы показаться Марии убедительной. — Слушай, мне бы надо с твоими сородичами пообщаться…

— Так кто ж против?! — воскликнул Фасилияс. — Вот они, к твоим услугам!

— Нет, не с этими. Мне нужно… э-э… сделать так, чтобы Мария поверила, что ни я, ни наш сын не обладаем вашей способностью к переселению в другие тела.

— А что в этом плохого?

Саньковский посмотрел на него столь укоризненно, что Фасилиясу вспомнились все его земные приключения, и он моментально почувствовал себя не в своей тарелке.

— Извини, Шемен… А Мария с тобой?

— Этого еще не хватало! — встрял в разговор Длинный. — Сказано же, что баб и прочую тварь на корабль, тем паче космический, не пущать. Были уже прецеденты…

Семен двинул его локтем в бок, дабы нелицеприятные факты покорения землянами космического пространства остались тайной, и отрицательно покачал головой.

— Но как же кто-нибудь из наших сможет это узнать, если она… там?

— На то они и старейшины, — отрубил Саньковский, решив, что не гоже ему цацкаться с молодняком, который, образно говоря, ни уха ни рыла в проблеме. — Иначе нам с Длинным придется остаться у вас навсегда. И вы вымрете с голоду, потому как он никому рыбу есть не даст, правда, Длинненький?