Олег Готко - Земляки по разуму

— От Camel'а! — обиделся Димка.

— Черт, — возмутился эстет от подводного царства, — пусти верблюда в огород, так он и там со всеми рецидивистами начнет контактировать!

— Мужики, вы о чем? Не надо ссориться, — с трудом взвалил себе на плечи тяжкий крест миротворца Василий.

— О р-рецидивистах! — протяжно завопил Лорд, неожиданно для самого себя выучивший новое слово.

— С ума сойти! — от неожиданности хозяин уронил подобранный крест и сам ринулся в бой. — Вы чему моего попугая учите?!

— Никто его ничему не учил, — постарался как можно более рассудительнее вразумить Ваську Длинный. — Он сам. Понимаешь, понравилось ему новое слово, вот он его и подхватил.

— Но почему он всегда подхватывает только какую-нибудь гадость?

— Хм, художники, например, смешивают разные краски для создания новых оттенков, способствующих самовыражению, актеры с той же целью ищут новые образы, а он, — Длинный кивнул на птицу, умудрившись одновременно пожать плечами, — ищет новых слов…

— Тоже для самовыражения? — усомнился в стройной теории искусства Рында.

— Естественно.

— Так скажи мне, почему ему для этого нужно подхватывать исключительно всякую гадость.

— Тут срабатывает фактор формирующегося интеллекта, который, не в обиду тебе будь сказано, можно выразить словами — с кем поведешься, от того и наберешься.

— Ну ты загнул!

— Р-рецидивисты! — расхохотался злым демоном Лорд.

Неожиданно для Длинного его поддержал приятель.

— Именно для самовыражения, — сказал Самохин. — Сам подумай, что он еще может сказать о себе, просидев всю жизнь за решеткой?

— Чушь все это! — усомнился Васька. В этот вечер ему, как философу, из всех инструментов для познания мира больше всего нравилось сомнение. — Во-первых, я его таким купил, а, во-вторых, есть такое выражение — попугайничать.

— Это еще ничего не доказывает! Мало ли есть всяких выражений, — тонко подметил Димка, наливая еще по одной.

— Не было бы выражений для самовыражения, то не было бы и цензуры, — самовыразился Длинный и начал коситься в сторону аквариума.

— Неужели?

— Таки да…

С похмелья можно спорить черт знает о чем и все трое принялись вычислять истину, попеременно касаясь то темы переселения душ, то разумности дельфинов, то еще бог знает чего. Длинный, воспользовавшись тем, что на него в какой-то момент перестали обращать внимание, снова вернулся в тишь да гладь подводного царства. Там подданные не орали на ухо и лишь глубокомысленно шлепали губами. Попугай же время от времени подливал масла в огонь, причем делал это так, что складывалось впечатление, будто делает он это не без задней мысли…

По большому счету, денег в тот вечер они тратить так и не начали. Сержант Анусенко, дежуривший в тот вечер в модном ресторане «Дикая роза», доложил наутро об отсутствии подозрительных и незнакомых посетителей. Это однозначно доказало капитану, считавшему себя тонким знатоком преступной натуры, что ограбление банка — дело рук и лап давно укативших гастролеров и немножко дрессировщиков, оказавшихся в нужном месте в подходящее время. Заочно они даже начали ему нравиться — как мужчины, конечно.

Понедельник, 6 июня 1994 года .

Марию разбудил настырный звон будильника. Она открыла глаза, привычно свесила с дивана красивые ноги и огляделась. Ничто в комнате не напоминало о том, что в ее жизни произошло нечто значительное и только смутное воспоминание билось умирающим мотыльком в тающей паутине сна.

Рядом идиллически посапывал муж. Его индифферентное отношение к будильникам всегда вызывало у нее добрую зависть. Мария любяще улыбнулась, окинув взглядом профиль суженого. Ей показалось, будто что-то изменилось в дорогом сердцу облике. Черты лица вроде стали мягче и нежнее, а нижняя губа оттопырилась еще больше.

Она наклонилась и лизнула ее.

Семен почмокал губами, но не проснулся. Они были влажными и теплыми, но не это заставило жену забыть о них. Вспомнив о пришельце, Мария, словно цыганка, позолотившая себе ручку, вскочила и внимательно пошарила взглядом по комнате. В пределах видимости осьминог начисто отсутствовал и она вздохнула с облегчением. По справедливости, ей нужно было целовать его, а не мужа. В том, что все удалось, не возникало ни малейших сомнений. Ее организм не испытывал ни желания выпить, ни потребности закурить и уж тем более его не тянуло к лесбиянкам. Следовательно…

Дальнейший ход рассуждений прервал деликатный стук в дверь. Мария накинула халат и открыла.

— Благодарствую за сотрудничество, — мило прочирикал Фасилияс, покачиваясь на щупальцах.

— И тебе спасибо, — выдавила из себя Саньковская, глядя на него сверху вниз и пытаясь заставить себя наклониться и чмокнуть костяной нарост под глазом.

— Мне нужно перебраться на соседний балкон, — снова отверз нецелованный клюв Фасилияс и продолжил тем же тоном, галантности которого могла позавидовать целая свора средневековых рыцарей. — Не соблаговолите ли вы мне оказать небольшую услугу?

— Отчего же, сударь, — растерянно пробормотала Мария, подумав: «У кого он этого набрался? У меня или у Семена?..»

Пособив осьминогу, она оделась и ушла на работу.

Засидевшись у Рынды до первых петухов, друзья проснулись там же. Никто не видел Фасилияса, который, сохраняя инкогнито, тихонько пробрался в открытую балконную дверь и нырнул в свою колыбельку, то бишь, в аквариум.

— Привет, — хмуро сказал им Василий, прикрывая телом лениво шевелящих плавниками рыбок от мутного, ищущего взгляда Длинного.

— И ты здравствуй, — буркнул Самохин, озабоченный вопросом, что он делает в чужих пенатах.

Длинный не сказал ничего. Он молчал, как рудиментарный отросток, и лишь изредка вздыхал при воспоминании о чудесном сне, где Нептун был с ним единым целым, а вокруг порхали нереиды.

Шепча проклятия носкам-невидимкам, Димка встретился взглядом с хозяином. Правильно оценив его неподвижность, он двинул Длинного по ребрам, напоминая ему о его же полузабытой ненавязчивости.

Язык жестов понятен во всем мире. Приятель еще раз протяжно вздохнул издыхающим мамонтом и тоже начал искать одежду. Мысль о том, что утро настолько отличается от вечера, неприятно поразила его.

Оставшись один, Рында стянул с клетки полотенце и вздрогнул от жизнерадостного:

— Р-рецидивист!

Провидению этого показалось мало и из-за спины послышалось:

— Привет, Фасилий!

Медленно, очень медленно он обернулся, наткнулся на улыбающийся клюв и подумал, что было бы недурно догнать безвременно ушедших гостей.

Длинный, очень казенный звонок в дверь отвлек Семена от зеркала. С неохотой оторвавшись от кучи разноцветных тюбиков, он пошел на звук.