Том 1.Замуж с осложнениями

Запах того, что оказалось бараниной, притягивает Азамата, и мы вместе ужинаем за капитальным кухонным столом, как на корабле. Белые хлопья на вкус похожи на очень-очень рассыпчатую картошку. Азамат объясняет, что это чома , прекрасный и всеми любимый муданжский корнеплод, который в тёплых широтах выращивают круглый год, но увы, он совсем не хранится, поэтому его совершенно невозможно брать с собой в космос. Собственно, больше мы ни о чём за ужином не говорим, потому что чома и правда очень вкусная, да и баранина ничего...

Вот за чаем можно и поболтать. Я замечаю, что мы оба всё ещё не сняли хомы, и меня начинает разбирать любопытство.

-- А у тебя хом тоже лёгким стал? -- спрашиваю. И как раньше не поинтересовалась?

-- Конечно, -- говорит Азамат. -- Иначе мы бы недолго прожили вместе, в тяжёлом-то браке. А теперь нам легче должно стать, на то и обряд.

Пока я всё это осмысливаю и скребу в затылке, он спрашивает:

-- Я так понял, ты нам вместе постелила наверху?

-- Ну да, -- говорю, -- если ты не против.

-- Я не уверен, что засну сегодня, -- задумчиво говорит он.

-- Ну уж я постараюсь, чтоб ты заснул, -- усмехаюсь. -- А то я одна в незнакомом доме только и буду от каждого шороха подскакивать.

-- И чего ты такая нервная? Я просто думал прогуляться по городу...

-- Завтра вместе прогуляемся, -- говорю. -- По городу, за городом, где хочешь. Покажешь мне всё.

-- А ты хочешь посмотреть? -- удивляется он. -- Ну хорошо, тогда можно и завтра, -- под моим недоумённым взглядом он кивает: -- да, точно, ты ведь и на Гарнете гулять хотела... У нас-то, понимаешь, люди предпочитают по домам сидеть и делом заниматься, это меня всё куда-то тянет...

-- Ничего удивительного, -- говорю. -- Мне бы через пятнадцать лет тоже захотелось пройтись и осмотреться. У нас люди гуляют для удовольствия, если время есть, это да.

-- Жаль, Алтонгирел этого не знал, -- усмехается Азамат. -- Он так долго мне расписывал, как я всё неправильно делаю...

-- Я слышала, -- говорю со смаком.

-- Точно, -- Азамат взмахивает рукой и хохочет. -- Ты же всё понимала!

Он ещё долго смеётся и трясёт головой, а потом облокачивается об стол и долго на мня смотрит.

-- Сегодня такой безумный день, -- говорит. -- Я чуть с ума не сошёл, когда Старейшины нам сперва отказали. И потом эти ребята в трактире... я им ещё завтра устрою взбучку за такое хамское поведение. Ты извини, что я сразу их не прогнал... просто не соображал ничего. Знаешь, чувство такое было, как будто это всё не со мной. И вообще весь день, как сон. А теперь вот, на собственной кухне -- вроде бы отпустило немного, возвращаюсь к реальности.

Я беру его за руку через стол, и мы ещё долго так сидим, и нам всё теплее и теплее.

-- Печка прогрелась, -- сообщает мне Азамат. -- Давай-ка мыться и спать, если уж гулять ты меня не пускаешь.

В ванной жарко, как в парилке, я довольно долго просто лежу пластом, пытаясь привыкнуть к температуре, но прихожу к выводу, что ничего не выйдет, мне просто слишком жарко, чтобы двигаться.

-- У тебя есть два варианта, -- говорю Азамату, который сидит рядом и деловито намыливается. -- Либо открыть окно, либо помыть меня без моего участия.

-- Второй мне больше нравится, -- без раздумий заявляет он с задорной искоркой во взгляде. Эге, да кто-то осмелел, я смотрю. Ну что ж, давно пора. Впрочем, на деле он по-прежнему невероятно осторожен, как будто боится, что я растворюсь, если посильнее потереть.

-- А где будет жить мой комод? -- спрашиваю лениво, пока он возится с моими волосами.

-- Я его пока поставил в мастерской, а ты уж потом сама решишь, куда его. В спальне-то особенно некуда, только если один из шкафов перегородить.

-- Мастерская -- это на втором этаже, где какие-то мешки и опилки?

-- Ну да, у меня на сборы времени еле хватило тогда, а уж убираться -- и вовсе некогда было. А брат ничего не трогал там. Он, кстати, не очень тебя напряг? Ты на него как-то странно смотрела поначалу.

Смеюсь.

-- Он душка, -- говорю. -- Просто забавный такой... и я думала, он больше на тебя похож.

-- Он на мать похож, -- Азамат пожимает плечами.

-- А-а, -- говорю я глубокомысленно. -- В любом случае, даже если бы мне что-то не понравилось, всё равно он твой брат, и я рада, что он у тебя есть. Кстати, как по-муданжски будет "деверь"?

-- Никак. У нас есть только дети, родители, братья и сёстры.

-- А... бабушки-дедушки?

-- Тоже нету.

-- С ума сойти, -- удивляюсь вяло. -- Это же так неудобно!

-- А зачем они? -- он буксирует меня по воде к крану, чтобы смыть шампунь. -- Их видишь-то пару раз в жизни, случайно. Да и братья не так часто рядом живут, это просто Арон с детства привык, что я всегда помогу, если что, и поселиться решил неподалёку, чтобы так и дальше было.

-- Так ты его избаловал, -- хмыкаю.

-- Есть немного, -- улыбается Азамат, безуспешно пытаясь прикрыть напускным раскаяньем гордость. -- Но он хороший парень. Двое детей уже, оказывается.

Последнее он произносит с особым пиететом -- впрочем, оно и понятно, тут в детях, видимо, измеряется социальный статус.

Азамат споласкивает меня под гибким краном, бормоча, что душ он обязательно установит в ближайшие дни -- я только киваю с идиотской улыбкой и послушно дрейфую по поверхности -- и извлекает на воздух, попутно заворачивая в полотенце.

-- А с твоим... умершим мужем ты тоже вместе мылась? -- внезапно спрашивает он. Всю мою расслабленность как рукой сняло.

-- Иногда, -- говорю, запахивая халат, -- а что?

-- Чего ты так испугалась? -- хмурится Азамат. -- У вас не принято о мёртвых говорить?

-- Да нет, принято, -- пожимаю плечами, стараясь изобразить равнодушие. -- Просто ты до сих пор о нём ничего не спрашивал, вот я и удивилась...

Азамат долго на меня смотрит молча, теребит в руках полотенце.

-- Я не чувствовал себя вправе, -- говорит он наконец. -- Но теперь нет смысла откладывать.

-- Что откладывать?

-- Вопрос про него.

-- Какой вопрос?

-- Ты знаешь.

Я обескураженно поднимаю взгляд -- а до сих пор, оказывается, упорно смотрела в сторону -- и понимаю, что и правда знаю.

-- Я всегда отбивалась, если он пытался поднять меня на руки, -- произношу задумчиво. -- И когда болела, лечилась так, чтобы он не видел.

Мы снова долго молчим, потом Азамат медленно кивает. Привлекает меня к себе, гладит по голове и плечам, нагибается к моим губам, его огромное тело везде вокруг меня, но тут уже у меня закипают мозги.

-- Пойдём, -- говорю, -- куда попрохладнее. Пожалуйста.

Смеётся.

-- Ты у меня как редкий цветочек. То холодно, то жарко, но уж если с климатом попасть, расцветаешь всем на зависть.

В спальне у нас с климатом всё хорошо, и всё же Азамат пытается меня укутать в пару-тройку одеял.

-- Ну ты меня ещё в перину заверни, -- ворчу.

-- Перин нет, -- жизнерадостно отвечает он. -- Только шерсть. Арон ненавидит, когда перья колются сквозь чехол. Он разводит "женских овец", у которых шерсть мягкая и не пахнет, именно чтобы матрацы делать.