Терри Пратчетт - Роковая музыка (Музыка души)

— Я был тверд, — сказал Глод. — Он пытался уломать меня на два.

Различные религии утверждают, что вселенная началась со слова, с песни, с танца, с музыкальной пьесы. Слушающие Монахи из Овцепикских Гор тренируют свой слух до тех пор, пока не становятся способны назвать по звуку масть карты. Они ставят перед собой задачу слушать все тишайшие звуки вселенной, чтобы составить из тончайших отголосков изначальный звук. Они утверждают, что в начале всего, несомненно, был какой-то очень странный шум.

Но искушеннейшие слухачи (которые всегда выигрывали в покер), которые выслушивают застывшие звуки из аммонитов и янтаря, клялись, что могут различить некие тихие звуки, предшествующие шуму.

Они звучат так, утверждают монахи, как будто кто-то дает счет: Раз, Два, Три, Четыре. Самый же лучший слухач, который слушает базальт, признавался, что может различить едва уловимые цифры еще до этих. Когда его вопросили, что же это за цифры, он отвечал:

— Это звучит так: Раз, Два.

Никто не спрашивал — если были звуки, призвавшие вселенную к бытию, то что случилось с ними потом. Это мифология. Никто не ждет, что вы будете задавать такие вопросы.

С другой стороны, Ридкулли верил, что все началось по случайности или — как в частном случае Декана — назло.

Старшие волшебники обычно не выпивали в «Залатанном Барабане», кроме тех случаев, когда они были не на службе. Они сознавали, что сейчас они находятся в нездоровом состоянии, именуемом официальным, и потому сидели с чопорным видом перед своей выпивкой. Вокруг них было кольцо пустых стульев, но не очень широкое, поскольку «Барабан» сегодня был необычайно переполнен.

— Мы здорово окружены, — заметил Ридкулли, озираясь — А, я вижу у них опять есть Реальный Эль! Я возьму пинту Тарботовского Действительно Странного, спасибо.

Волшебники наблюдали, как он осушает кружку. Анк-Морпоркское пиво обладает совершенно особенным вкусом. Некоторые говорили, что оно напоминает суп-пюре. Они неправы. Суп-пюре холоднее.

Ридкулли довольно причмокнул губами.

— Да, мы точно знаем, из чего варят доброе анк-морпоркское пиво! — сказал он.

Волшебники закивали. Да, они точно это знали. И поэтому пили джин с тоником.

Ридкулли огляделся. Обычно в это время здесь уже кипела битва или, по крайней мере, умеренная поножовщина. Однако сегодня здесь раздавался только гул разговоров и все посетители глазели на маленькую сцену в дальнем конце зала, на которой в большом количестве ничего не происходило. Теоретически над ней висел занавес; практически же это была старая тряпка, из-за которой непрерывно доносились стуки и грюки.

Волшебники сидели довольно близко к сцене. Волшебники всегда стараются занять места получше.

Ридкулли различил тени, двигающиеся за занавесом, и приглушенные переговоры.

— Он спрашивает, как мы называемся?

— Клиф, Бадди, Глод и Библиотекарь. Я думал, он знает.

— Нет, у нас должно быть одно имя на всех.

— Тут их нормируют, что ли?

— Что-нибудь вроде Веселых Трубадуров, может быть?

— Уук!

— Глод и Глодеты?

— Да? А как насчет Клифа и Клифетов?

— Гуук уук Уук Ук?

— Нет. Имя должно быть особенное, как музыка.

— Может быть, Золото? Хорошее гномское имя.

— Нет. Что-нибудь другое.

— Тогда Серебро?

— Уук!

— Я не думаю, мы должны называться, как какой-нибудь тяжелый металл, Глод.

— Да зачем это вообще? Мы просто банда, которая играет музыку.

— Имя важно.

— Ну, вот гитара довольно необычна. Как насчет Банды с Роковой Гитарой Бадди в Ней?

— Уук.

— Слишком длинно.

— Хм…

Вселенная затаила дыхание.

— Тогда Банда Рока.

— Мне нравится. Коротко и чуток грязно, прямо как я.

— Уук.

— Теперь надо быстро придумать название для музыки.

— А, рано или поздно оно само к нам придет.

Ридкулли оглядел бар.

На противоположной стороне бара виднелся Себя Без Ножа Режу Достабль, самый импозантный и неудачливый анк-морпоркский бизнесмен. Он пытался всучить кому-то хот-дог весьма преступного свойства, что означало крах последнего делового начинания, обещавшего бешеные прибыли. Достабль торговал горячими сосисками только когда у него не шло ничто другое [21] Они не обладали вкусом. У большинства хот-догов скверный вкус. Достабль ухитрился наладить производство сосисок, полностью лишенных вкуса. Это было сверхъестественно: сколько бы горчицы, кетчупа и уксуса люди не наносили на них, вкуса в них не прибавлялось. Даже полночные сосиски, которые продают пьяницам в Хельсинки, неспособны на такое . Он безответно помахал Ридкулли рукой.

За следующим столом расположился Сумкоротый Лимон, один из рекрутеров Гильдии Музыкантов, с двумя ассистентами, чьи музыкальные знания ограничивались умением выбивать дробь на чьем-нибудь черепе. На его лице застыло выражение, свидетельствующее, что он здесь не для поправки здоровья, хотя большинство официальных лиц Гильдии выглядело так, будто их единственной заботой было здоровье других людей, в основном в плане подорвать его.

Настроение Ридкулли улучшилось. Вечер обещал быть более интересным, чем он ожидал поначалу.

У сцены стоял еще один столик. Его взгляд скользнул по нему, но тут же вернулся. За столиком в полном одиночестве сидела молодая женщина. Конечно, нечасто увидишь в «Барабане» молодых женщин. Тем более молодых женщин без сопровождающих. Они появлялись здесь чтобы мгновенно им обзавестись. Странным было и то, что люди жались на скамьях, в то время как вокруг нее оставалось пустое пространство. Она весьма привлекательна, подумал Ридкулли, на изящный манер. Как называют девушек с мальчишеской внешностью? Подсвинка или что-то в этом роде. На ней было черное платье с кружевами, какие носят здоровые девицы, желающие казаться изнуренными, а на плече сидел ворон.

Она повернула голову, заметила, что Ридкулли смотрит на нее — и исчезла.

Более или менее.

Он был волшебником, в конце концов. В его глазах все расплылось, как будто она мерцала, появляясь и исчезая. Ну, хорошо. Он слышал, что в последнее время в городе появились молоденькие Зубные Феи. Она, наверное, как раз из ночного народа. Вероятно, у нее выходной, как у всех добрых людей.

Движение на столе привлекло его внимание. Смерть Крыс пятился задом, таща за собой миску с арахисом.

Он повернулся к волшебникам. Декан так и сидел в своей остроконечной шляпе, а на лице у него что-то блестело.

— Ты выглядишь распаренным, Декан, — заметил Ридкулли.

— О, я привлекателен и крут, Аркканцлер, уверяю вас, — сказал Декан.

Какая-та влага капнула у него с носа. Преподаватель Современного Руносложения подозрительно принюхался.

— Кто-то жарит бекон? — спросил он.