Терри Пратчетт - Роковая музыка (Музыка души)

— Ты не выходил в город в последнее время? — спросил Ридкулли.

— Нет, сэр. Ааа… это обязательно? Я очень занят со своим устройством «Увеличь Это». Вы знаете, я вам его показывал [23] Пока, впрочем, без особых успехов. Стиббонс неделями шлифовал линзы и выдувал стекло, и в конце концов произвел устройство, которое показало потрясающее количество мелких животных, населявших одну каплю воды из реки Анк. Аркканцлер бросил на это взгляд и тут же заметил, что место, в котором столько жизни, не может не быть здоровым .

— Верно, верно, — сказал Ридкулли, озираясь вокруг. — Кто-нибудь еще работает здесь?

— Ну… Я, и Ужасный Тец, и Сказз и Большой Псих Дронго, я дума…

Ридкулли заморгал.

— Кто они такие? — спросил он, и тут же из глубин памяти всплыл страшный ответ. Только представители крайне необычного вида могли носить имена вроде этих.

— Студенты?

— Ааа… Да? — спросил Стиббонс, возвращаясь на землю. — Но ведь все правильно, разве нет? То есть я хочу сказать — это же Университет…

Ридкулли поскреб ухо. Парень прав, конечно. Поблизости постоянно околачивается несколько этих придурков, никуда от них не денешься. Лично он, как и остальные преподаватели, всеми способами избегал их — сворачивал с пути или шмыгал в дверь как только замечал их неподалеку. Известно, что Преподаватель Современного Руносложения запирался в платяном шкафу, только чтобы не вести занятия.

— Ты лучше собери их, — сказал он. — Дело в том, что я потерял наш преподавательский состав.

— А зачем, Аркканцлер? — вежливо спросил Стиббонс.

— Что?

— Простите…

Оба непонимающе уставились друг на друга. Их сознания ехали по узкой улице навстречу друг другу и каждое ожидало, что другое развернется первым.

— Преподаватели, — повторил Ридкулли, сдаваясь. — Декан и все прочие. Совершенно слетели с катушек. Всю ночь на ногах, бренчали на гитарах и так далее. Декан сшил себе кожаную куртку.

— Ну что ж, кожа весьма практичный и функциональный материал…

— Но не в том виде, в какой ее привел Декан, — сказал Ридкулли мрачно…

[…Декан отступил. Он позаимствовал манекен у миссис Панариции, домоуправительницы. Он внес некоторые изменения в проект, родившийся в его мозгу. Во-первых, в глубине души волшебники несклонны носить одеяния, не достающие как минимум до щиколоток, так что здесь будет очень много кожи. Хватит места для всех заклепок.

Для начала он вывел: ДЕКАН. Этим он едва-едва заполнил пространство. Чуть погодя он добавил: РОЖДЕННЫЙ ЧТОБЫ и опять остановился, поскольку не был до конца уверен, для чего он рожден. РОЖДЕННЫЙ ЧТОБЫ ХОРОШО ПИТАТЬСЯ не очень подходило. После ряда пикантных предположений он остановился на БЫТЬ ЖИРСТО, УМЕРЕТЬ МЫ ЛАДЫ. Он видел, что получилось не вполне грамотно. Он постепенно поворачивал материал, пока проделывал дырки под заклепки и в результате слегка утратил понимание, в каком направлении он двигался. Впрочем, не так важно, куда вы движетесь, важнее — как долго.

Это все, что по этому поводу имелось в музыке Рока.]

— А Преподаватель Современного Руносложения в своей комнате играл на барабанах, а все остальные — на гитарах, а то, что Казначей проделал с полами своей мантии вообще уму непостижимо, — сказал Ридкулли. — А Библиотекарь ползает вокруг кучи хлама и никто не слышит ни слова из того, что я говорю.

Он уставился на студентов. Это был встревоженный взгляд, и не только из-за их внешнего вида. Это были люди, которые просидели всю ночь взаперти за работой, в то время, когда эта проклятая музыка заставляла всех только тем и заниматься, что притоптывать ногами.

— Что вы все здесь делаете? — спросил он. — Вот ты… Как твое имя?

Студент-волшебник, проколотый, как бабочка, указующим перстом Ридкулли, испуганно скорчился.

— Эээ. Кхм. Большой Псих Дронго, — ответил он, теребя поля шляпы.

— Большой. Псих. Дронго. Вот такое у тебя имя, да? И его ты вышиваешь на кармашке своей жилетки?

— Кхм… Нет, Аркканцлер.

— Ты вышиваешь…

— Адриан Турнепсем, Аркканцлер.

— Так почему же тогда вы представились Большим Психом Дронго, мистер Турнепсем? — спросил Ридкулли.

— Он однажды выпил целую пинту пива с лимонадом, — объяснил Стиббонс, которому хватило такта выглядеть смущенным.

Ридкулли одарил его совершенно непонимающим взглядом. Ох, ну хорошо. Это их дело.

— Ну ладно, вы все, — сказал он. — Что вы скажете на это?

Он извлек из необъятных глубин своей мантии пивную кружку с крышкой и эмблемой «Залатанного Барабана», в которой лежал кусок проволоки, намотанный на подставку для пива.

— Что это у вас там, Аркканцлер? — спросил Прудер Стиббонс.

— Кусочек музыки, парень.

— Музыки? Но музыку невозможно поймать вот так.

— Хотел бы я быть таким же умным козлом, как ты, и знать все на свете, — сказал Ридкулли. — Так, вон там здоровенная склянка… ты, Большой Псих Адриан — ну-ка сними крышку и как только я скажу, сразу хлопни ее на место. Готов, Псих Адриан? Отлично!

Когда Ридкулли выхватил из кружки обмотанную струной подставку и швырнул ее в склянку, раздался короткий яростный аккорд. К вящему ужасу Аркканцлера Псих Дронго Адриан хлопнул крышку об пол.

И тогда они услышали… слабую непрекращающуюся пульсацию, отражающуюся от стеклянных стенок бутыли. Студенты уставились на нее.

Что было внутри. Какое-то шевеление в воздухе.

— Я поймал ее прошлой ночью в «Барабане».

— Это невозможно, — заявил Прудер. — Вы не можете взять и поймать музыку.

— А это что, по-твоему, парень? Клатчский туман?

— И она сидела в этой кружке с прошлой ночи? — спросил Прудер.

— Да.

— Но ведь это невозможно!

Прудер выглядел совершенно убитым. Некоторые люди прямо рождаются с инстинктивной верой в познаваемость мироздания. Ридкулли похлопал его по плечу.

— Послушай, ты же знал, что непросто быть волшебником, разве не так?

Прудер уставился на дребезжащую склянку и решительно сжал губы.

— Верно! Мы разберемся во всем этом! Здесь должно быть что-то, связанное с частотой! Точно! Ужасный Тец, принеси хрустальный шар! Сказз, отмотай проволоки! Это должна быть частота!

Банда Рока провела ночь в гостинице для одиноких мужчин на аллейке за Мерцающей Улицей — факт, небезынтересный для четырех боевиков из Гильдии Музыкантов, всю ночь просидевших у дыры в форме пианино на Дороге Федры.

Сьюзан, потихоньку закипая, шагала сквозь комнаты Смерти и ощущала прикосновения страха, которые только усиливали ее ярость.

Как можно хотя бы думать об этом? Кому может принести удовлетворение роль воплощения слепой силы? Ну что же, пришла пора кое-что изменить…

Она знала, что ее отец уже пытался кое-что изменить. Но только — будем откровенны — из-за своей сентиментальности.