Дмитрий Емец - Таня Гроттер и пенсне Ноя

– Не миска, дырявая башка! Миссия! – раздраженно подсказал стул на человеческих ногах.

Торчащая из двери кисть погрозила стулу пальцем. Некоторое время стул, рот и кисть вяло переругивались, а сердце на полу подпрыгивало в кровавой луже, как выброшенная на берег рыба.

– В общем, собирайся, Ге-Ге! Нам приказано доставить тебя кое-куда! – заявил наконец рот.

– Куда? Я никуда не пойду! – заупрямился Бульонов, которому мерещился уже тернистый путь в загробный мир.

– А ты никуда и не пойдешь! Ты полетишь! – вкрадчиво заверил его рот на стене.

– Куда?

– Как куда? В Тибидохс! Разве ты не получил письмо?

– Нет, – сказал Генка. Он так дрожал, что ему сложно было не поверить.

Стул с ногами и рот пришли в некоторое замешательство. Вскоре к ним присоединилась и кисть.

Комната заволоклась молочным, с серебристой искрой туманом. Когда туман рассеялся, посреди комнаты обнаружились поручик Ржевский и Безглазый Ужас, уже вернувшие свои ноги, руки и рты. Ржевский был в парадном пехотном мундире с полной коллекцией ножей в спине. Безглазый же Ужас был облачен в темный походный плащ. Когда плащ распахивался, под ним мелькала окровавленная рубашка. Свою кошмарную голову призрак то вертел в руках, то приставлял на прежнее место и принимался бряцать кандалами (пара № 4, приберегаемая исключительно для торжественных случаев).

– Ты точно не получал письма? – спросил Ужас.

Генка замотал головой.

– В таком случае миль пардон, – прищелкнул каблуками поручик. – А то я и смотрю, что реагируешь ты как-то не так. Сухо реагируешь, без огонька! Не люблю работать на такую тухлую публику.

– Ржевский, хватит болтать! Ты там сердце забыл… Убери за собой мусор! – велел ему Ужас.

– Ни за что! Белые офицеры не шестерят! – гордо сказал поручик. – Еще один такой наглый приказ, и мы будем стреляться через платок! Где мои пистолеты? Ага, вот!

Миг – и в руках у поручика оказался обитый бархатом ящик с парой старинных дуэльных пистолетов. Осмотрев их, Ржевский остался недоволен и, отбросив, тотчас извлек из воздуха пару «маузеров».

– До последнего патрона! Если никого не ранит – переходим на гаубицы! Не одному же Валялкину Пупперов грохать, мне тоже охота!.. Ну-ка! – заявил он и щелкнул пальцами.

В тот же миг воздух заполнился крохотными мальчиками на метлах. Их было несколько дюжин. Они пикировали на Ржевского, забрасывая его драконбольными мечами, он же с увлечением палил в них из двух «маузеров». Бой продолжался с минуту и закончился без особых потерь.

– РЖЕВСКИЙ, ХВАТИТ! – повысил голос Ужас. – А ты, юноша, собирай вещи. Больше одного рюкзака брать не советую. Носильщиков у тебя не будет. В истории Тибидохса известно немало случаев, когда ученик отправлялся на дно под тяжестью багажа. Не далее как двадцать лет назад одна девица решила взять с собой швейную машину и, так как в руках у нее были какие-то свертки, имела глупость привязать ее веревкой к ноге… Финал был прискорбным.

– А как же Пипа? Про ее чемоданы говорит весь Тибидохс! – встрял поручик.

– Ну, это уже другое! Она летела не одна… К тому же Поклеп прекрасно разбирается в полетных амулетах! – недовольно заявил Ужас. – Ржевский, кажется, я ясно сказал: убери мусор!..

– Разве это мусор? Это просто наглое вульгарное хамство – называть мое страдающее сердце мусором! – обиделся поручик.

Все же он быстренько вытер кровавую лужу, а сердце, небрежно подув на него и смахнув пыль, вставил в грудь.

– Как будто я весь в сборе. Или нет? – задумчиво спросил он сам себя. – Ага, еще маленькая деталь! Не воткнешь мне в спину кинжальчик? Надо, чтобы все было красиво! – сказал он, со смехом обращаясь к Бульонову.

Это была старая, заплесневевшая шутка Ржевского, которую он регулярно повторял с каждым новеньким в Тибидохсе. Но для Генки-то она была в новость, и он в ужасе отшатнулся от кинжала. Ржевский снова захохотал. Стекла в рамах подобострастно задребезжали.

– Мама услышит, – машинально произнес Бульонов. Последнюю минуту он лихорадочно пытался сообразить, кого же он все-таки боится больше: тибидохских призраков или мамы. Выходило, что все-таки мамы.

– Не услышит! Выстрелов же не услышала! Пундус храпундус не дает осечек! Равно как и перстень Медузии. До утра твоя мама будет спать без кошмаров и сновидений, а когда проснется, купидон принесет ей письмо от Сарданапала. Она прочитает его и успокоится, – заверил его поручик Ржевский.

– Ага! Как бы не так! Она сразу побежит с письмом в милицию, в ФСБ, куда угодно. Она поднимет на уши всех! – заявил Генка. Но, даже предполагая худшее, он не забывал быстро забивать рюкзак самыми необходимыми вещами.

– Не думаю, – бряцая кандалами, сказал Безглазый Ужас. – Поверь, ты не первый, кого забирают в Тибидохс, и всегда дело обходилось без скандалов. Письмо Сарданапала способно успокоить даже осиный рой. Даже бенгальского тигра в момент прыжка. И вовсе не потому, что там такой уж чудесный стиль. Сомневаюсь даже, что там больше двух-трех строк. Но академик использует особые чернила на крокодиловых слезах, дважды прогнанных через самогонный аппарат гномов. А они способны вызвать прилив оптимизма даже у Мертвой царевны и ослика Иа.

– Но не у моей мамы. Когда ученые делали атомную бомбу, то вначале получилась моя мама. Это не я придумал. Это ее любимая шутка, – убито сказал Генка.

Поручик Ржевский ободряюще похлопал его по плечу. От прикосновения руки призрака Генка ощутил покалывание.

– Расслабься, дитя мое! Твоя мама кое-что забыла. Вначале получился я, так что можешь на меня положиться… А теперь за дело! Сарданапал велел провести тебя через Грааль Гардарику и доставить в Тибидохс на темное отделение. Насколько я понял, тебя подселяют к Жоре Жикину.

– Жикин – это кто? – с ужасом спросил Бульонов. После отрубленных рук и сердец в луже крови он ожидал чего угодно.

– О, Жикин – это наш красавчик! В него влюблены все, кто не влюблен в меня. Не трогай его швабру, хвали классическую форму его носа, и вы поладите! – заявил поручик.

Безглазый Ужас мрачно обратил на него огненные провалы своих глаз. Ржевский мигом утих и настроился на серьезный лад.

– А, ну да! На чем бы ему полететь? Сарданапал предоставил это на наше усмотрение… М-м-м… Вопрос серьезный! – сказал поручик, преисполнившись ответственности. Ему не так часто доводилось сопровождать учеников из мира лопухоидов на Буян. По правде сказать, это было в самый первый раз. Мутный взгляд Ржевского побродил по комнате и остановился на диване.

– Нет, это слишком банально. На диванах теперь летают все кому не лень… Ковер? Опять не то. Ковры – это для джиннов. Если ты полетишь на ковре, тебя будут принимать за восточного человека и подозревать в магоризме. Теперь такое время, что всех, кто летит на коврах, подозревают в магоризме… Шкаф?.. Неплохо. С воздушными течениями справляется нормально, вот только дверцы будут все время хлопать.