Анна Соломахина - Блогер для магистра [СИ]

Карина

Я совершенно не понимала, что теперь делать. По большому счету, мне было все равно на чье-либо порицание. Привыкла, нарастила шкуру. Кому, вообще, какое дело до того, с кем я целуюсь? С Торбандом был эксперимент, а с Николя… о, с Николя был настоящий пожар! Умопомрачение, извержение гормонов, отлет крыши и прочее, и прочее. Его губы, такие горячие, такие властные и ненасытные, они заставили кровь кипеть, а мозги плавиться.

Невероятно, и никакие усишки не помешали! Я о них вообще не вспомнила, настолько приятно было. Да что там приятно — сногсшибательно! Черт, я ни с кем еще не ловила такой зачетный кайф. Правда, не сказать, что у меня такой уж обширный опыт, но имеется, да.

— To есть это еще и артефакт связи? — подал голос Николя.

Вид у него был еще тот: глаза сверкают, дышит рвано, словно бежал стометровку на время, а сам весь такой сексуальный…

— Да, тут много функций, — кивнула в ответ, автоматически мазнув по экрану в сторону зеленой трубки.

Черт, хотела же отклонить!

— Будь добра, дай трубку Николя, у меня к нему серьезный разговор, — из динамиков словно металл полился.

Казалось, что он, как тот терминатор из жидких кристаллов, сейчас просочится к нам самым невообразимым способом, потом соберется в эдакого железного человека и всех проткнет своим сарказмом.

Пока я раздумывала, а не послать ли его лесом, Николя сам протянул руку и забрал у меня телефон.

— Я слушаю, — он держал его около рта, совсем не так, как надо держать телефон, но ему все было прекрасно слышно, как и мне.

Уж больно громко и четко говорил Константин.

— Ты что там с нашей девицей делаешь? — принялся строго выговаривать он ему, словно имел ко мне хоть какое-то отношение.

— А с чего вы вообще решили, что имеете право задавать такие вопросы? — я не выдержала и вмешалась.

— Молчи, женщина, не с тобой сейчас разговариваю, — отбрил меня голос.

— Вы бы уже определились, девица я или женщина, — терпеть не могу, когда меня затыкают!

— Дело не в тебе, а в том, какой пример ты подаешь остальным! — из какого он вообще века?

— Так никто же не видит трансляцию, — я развела руками. — Вы сами ограничили доступ. Кстати, как вы умудрились, у нас тут божественные значки вместо обозначений связи.

— Полностью не смог, только комментарии отключил, — раздраженно отмахнулся Константин. — Поэтому веди себя прилично! Нечего позорить землян в чужом мире.

— А в чем, собственно, позор? — невозмутимо выдал Николя. — Может, у меня самые серьезные намерения?

И так посмотрел на меня… плотоядно, что я вздрогнула.

— Может или серьезные? — ехидно уточнил Константин.

Николя смотрит мне в глаза, но кажется, что глядит прямо в душу. Его взгляд вдруг стал серьезным до невозможности. Он протягивает руку, прикасается к моей щеке, проводит чуть шершавым пальцем по скуле, спускается к губам, очерчивает их, а они… Они, кажется, живут отдельной от мозга жизнью, потому что ловят его, немного посасывают, а потом… Потом в ход идут зубы: они прикусывают палец, отчего Николя вздрагивает всем телом.

Телефон летит куда-то в сторону, меня вновь обхватывают сильные руки, губы обжигают, клеймят. Мы оба горим, вжимаемся друг в друга, словно по отдельности замерзнем и перестанем существовать. Или разлетимся в невесомости и больше никогда не сможем быть вместе.

Из телефона раздаются какие-то немелодичные звуки, но мы на них не обращаем внимания. Целуемся, как одержимые, словно если перестанем, то задохнемся. Будто губы другого — источник воздуха, источник жизни на земле.

Стоп, я ведь не на Земле, а черти знает где, а этого человека знаю от силы пару часов. Тогда почему я не нахожу сил оторваться от него? Почему стоит мне поднять руки и перестать держаться за него. мне становится холодно и больно? Нет, там. где мы продолжаем соприкасаться, все хорошо, а вот руки ломит, тянет вернуться обратно на плечи, почувствовать их ширину, силу крепких мышц. скрывающихся под щегольской одеждой.

Безумно хочется… узнать. что там, под ним, этим пижонским костюмом. Наощупь все очень и очень, отчего руки начинают зудеть от желания стянуть с него хотя бы пиджак.

— Вы издеваетесь?! — доносится словно сквозь вату чей-то возмущенный голос.

Кое-как сосредоточиваюсь, осознаю, что это уже не Константин — того не слышно, а несчастный обездвиженный оборотень. Обездвиженный и обиженный, потому что его пару (пусть она и оказалась какой-то не такой) прямо при нем целует вовсе не он. А она, то есть я, такая негодяйка, отвечаю со всем пылом.

Совесть? Нет. не проснулась. Потому что я ничего к нему не чувствую, да и переносить в другой мир себя не просила. Впрочем. в объятьях Николя мне начинает нравиться эта авантюра.

6.2

Николя

С этой девой я чувствую себя совершенно по-иному. Ощущение, словно я молодой щегол, только-только дорвавшийся до самого интересного, и у меня сносит крышу. Практически буквально, потому что голова дуреет, словно не Торбанд тут оборотень, а я. А Карина — моя истинная пара. Нет, я далеко не вервольф, и даже эксперименты с шерстью и когтем беты, которые я когда-то сумел заполучить (стратегической хитростью, но смог!), ничего не изменили. Потому что это было бы чревато потерей личности и разума. Но почему тогда сейчас я этот самый разум потерял?

Что в ней такого особенного? Две руки, две ноги, два глаза, носик, рот- все как у всех, но! Есть одно большое но: меня к ней тянет, как дракона к золоту. Так же страстно и неотвратимо.

Где-то на заднем фоне беснуется иномирный маг с противным голосом (хвала небесам, только голосом он и может нам напаскудить), а вслед за ним и оборотень, но мне все равно. Клал я на них большой и толстый! Потому что в руках трепещет Карина, и каждая частичка моего погулявшего на этом веку тела буквально зовет сделать ее своей и никому не отдавать. Ни волкам позорным, ни магам с царскими замашками. ни кому-либо еще, кто вдруг возжелает на нее покуситься.

Потому что она моя! Если до этого я не осознавал сей простой истины, потом какое-то время сопротивлялся этой мысли, но сейчас как никогда раньше понял — хочу быть с ней и точка. Никакие дамы из высшего и не очень общества не сравнятся с ней — иномирной упрямицей, столь независимой и в то же время ранимой. Столь упрямой и в то же время податливой.

О да, она плавится в моих руках, я чувствую, как она млеет от нашей близости, каким-то десятым чувством понимаю, что никуда я от нее уже не денусь, как бы странно это ни звучало по отношению к такому потаскуну, как я.

Похоже, на меня, просто-напросто, не нашлась тогда управа. И вот она передо мной, в моих объятьях, и я готов сделать что угодно, лишь бы задержать ее здесь, не дать ей вернуться, а это значит, что от Константина надо будет избавляться. Как и вообще прекращать всю эту шумиху с трансляцией, как она называет работу артефакта. В конце концов, у меня на нее вполне определенные планы, и чужим глазам в них не место. Учитывая новообретенную самостоятельность этого «телефона» (кажется, так она его именует), мне это ни в… Ладно, не буду материться, все же не каждый день обретаешь пару.