Сергей Панченко - Жорж - иномирец. Книга 2 [СИ]

— Все готово! — Антош появился внезапно.

— По машинам! — Скомандовал я.

Мы забрались в «скорую». Антош лег на ноги нам с Лялей. Момент показался мне очень сентиментальным. Наверное, это был последний наш совместный переход в другой мир. Борис тронул машину. Из темноты смеркающегося мира нас перенесло в освещенный гараж. Борис едва успел нажать на тормоз. А может быть это и не он, а сработала экстренная система торможения, установленная коммунистами, позаботившимися о нашей безопасности.

Гаражные ворота опустились за нами.

— Антош, ты что, целый час строил обычный дом? — Удивился я.

— Хотелось необычный, но привычный для каждого. — Ответил змей. — Проходите, оценивайте мои старания.

Мы покинули машину, вышли через дверь внутрь дома и оказались в гостиной с большими окнами. Я сразу понял, о чем говорил змей. В комнате имелись выходы на балконы, за которыми просматривались знакомые пейзажи. Ноги понесли меня на балкон, похожий на тот, что был в родительском доме.

Точно, это была очень похожая копия их балкона, а парк, на который с него открывался вид, так вообще был тем же самым.

— Антош, это правда парк? Ты придумал создавать аномалии с порталами в другие миры? — Я был в восторге от увиденного и от возможностей пресмыкающегося друга.

— Нет, Жорж, это иллюзия. В трех метрах стена с голограммой внутри, но ход твоих мыслей мне очень нравится. Я хотел бы иметь такой дом, в котором были бы всегда открыты двери в другие миры.

К нам прибежала восторженная Ляля.

— Антош, ты гений, как ты смог, я даже запах родительского дома учуяла?

— Всё, что мы чувствовали очень легко воспроизвести в таком месте. — Змей сделал круг головой. — Это доступно всем, я считаю.

Экипаж «скорой» вернулся с третьего балкона, с которого открывался вид на огромную планету, в окружении миллиардов звезд. Она была многократно больше Луны. На ней просматривались кратеры, ущелья и даже тени от высоких гор.

— Впечатляет. — Алекс развел руки, одновременно изображая ими торжество и размер планеты. — Не грохнется на нас?

— Нет, это голограмма. Это я сам придумал. — Признался змей. — Болел когда-то астрономией.

— Да, такие болезни мы не лечим. — Произнес Петр. — А толчок-то без фокусов? Без засасывающей черной дыры?

— Разумеется, здесь все задумано для нашего развлечения. — Змей щелкнул кончиком хвоста и прямо посередине гостиной поднялся стол, уже готовый к приему гостей. На нем стояли блюда с едой и графины с напитками.

— Это настоящее? — Поинтересовался я.

— Это настоящее. Не спрашивай, как мне это удалось. До сих пор крик в ушах стоит.

— Так ты спер?

— Сменял на золото. Два слитка по десять килограмм жениху и невесте.

— Свадьбу ограбил?

— Повторяю, обменял с большим профитом для них. Как разберутся, будут еще благодарить. К тому же, там таких столов накрыто было раз в десять больше.

— Я тебя не узнаю, Антош. — Призналась Ляля.

— Я сам себя не узнаю. Мне теперь кажется, что я могу все делать сам, будто перешел на новый уровень осознания.

— Да уж, ты точно обогнал нас в своем развитии. — Для меня это стало очевидным.

Прежде я считал змея тюфяком, нерешительным, стесняющимся, но события последних дней полностью изменили это представление. Антош стал самостоятельным, причем настолько, что ему хватило смелости идти в одиночестве. А для этого требовалось определенная зрелость духа. Я же к такому был еще не готов, и не был уверен, что вообще буду готов когда-нибудь.

— Ну-с, рассаживайте нас по местам. — Петр потер руки в предвкушении.

— Садитесь, кому где удобно. — Ответил змей. — Наливайте, накладывайте без спроса.

Мы начали с шаманского, поздравили друга с тем, что змей собрал нас. Тост произносил я и под конец меня понесло в печальные аналогии с вырванным сердцем Данко, освещающем путь. Мы выпили и долго набивали желудки молча. Мне особенно понравился говяжий язык в желе, который моя мама никогда не делала.

— А все-таки, как тебе пришла идея самому создавать аномалии? — Спросил я, разливая более крепкие напитки по рюмкам.

— Как? Теперь она кажется мне очевидной, но тогда я в ней сомневался. — Змей опрокинул рюмку в рот, прикрыл глаза и несколько секунд не шевелился. — Пищевая цепь навела меня на некоторые выводы.

— Как это? — Не понял прислушивающийся к нашему общению Алекс.

— Просто. Мы, ведь, рисуем пирамидку, на вершине которой изображаем себя. Так делают в моем мире, и насколько я знаю, в вашем. Мы считаем себя вершиной эволюции, видом, который питается всеми, кто под ним нарисован.

— Так и есть. Человек над всеми. — Петр посмотрел на Антош захмелевшим взглядом. — Никто не может сделать так, чтобы человек превратился в объект постоянного источника питания.

— А знаете почему вы с этим согласны? — Змей обвел взглядом всех по очереди. — Потому что вам не хватает органов чувств, позволяющих увидеть тех, кто использует человека в своей цепочке питания. А так же нам никогда не станут понятны их способ мышления и мотивации, что равносильно тому, чтобы мы их не замечали.

— Ты считаешь, что на нас охотятся или разводят, как кур? — Спросил Борис.

— Второе. Разводят и производят селекцию.

— Да ну, бред. — Не согласился он. — Я же могу свою родословную на несколько поколений назад перечислить, и все мы были на одно лицо, что бабки, что деды и я уверен, что размножались они добровольно.

— Во-первых, мы их не видим, во-вторых, не понимаем, что они с нас имеют. Сначала я понял, что они незримо существуют и контролируют нас, но так, что нам кажется, будто мы свободны. Мне захотелось прикоснуться ним и дать знать, что я знаю о них, что способен как-то взаимодействовать с ними. Я медитировал по ночам, выпуская свое сознание, пока не почувствовал движение некой энергии от нас. И пошел по ее течению, пока не наткнулся на тех, кто ее потребляет.

— И кто же эти существа? — Алекс от нетерпения заерзал на стуле.

— Для нас они, как божества. Многое, что происходит с нами, является следствием их решений. Мир, который мы понимаем в пределах его границ, для них ферма, с которой они собирают урожай наших эмоций. Они культивируют нас, придумывают нам разные подпитки, чтобы мы активнее делились эмоциями, как пчелы нектаром. Уничтожают, когда мы выдаем некачественный продукт. С одной стороны, мы свободны, в той свободе, которая нам позволена, но с другой, мы абсолютно подконтрольны им.

— Какая жуть, я — курица. — Алекс наполнил рюмку. — Давайте выпьем за то, чтобы они подавились нами.

Мы чокнулись и выпили.

— А как же это навело тебя на мысль с аномалиями? — Повторил я терзающий меня вопрос.

— А вот представь, что у тебя ферма, в которой живут коровы и вдруг как-то утром, ты приходишь туда, а одна из коров и говорит тебе: Привет, Жорж! Как дела? Как семья, как дети? Что будем сегодня делать? А не прогуляться ли нам для повышения удоев по зеленым лугам, или в кино сходить, а то никогда не была. Что ты сделаешь с такой коровой?