Селина Катрин - Как ветеринар работу в космосе искала [СИ]

И в этот момент я сделала сразу несколько вещей. Схватила иглоёжку с плеча и бросила в лицо ларку, оглушительно крикнув «иглы!» Помощник капитана зарычал раненым зверем, подняв руки к лицу, и тогда, действуя на адреналине, я со всего размаха ударила несостоявшегося насильника коленом в пах, а в следующую секунду рванула в каюту.

Всё, что случилось тем вечером, я помню с большим трудом. Помывшись в душе, переоделась в новую одежду, после чего, нервно озираясь и вздрагивая от малейшего шороха, добралась до пищеблока, откуда доносились радостные мужские голоса.

— Знатно тебя расцарапала эта тигрица!

— Скорее уже хтэрр, никогда не видел, чтобы женщина так яростно отбивалась…

— Должно быть, хороша, страстная штучка!

— Ох, люблю строптивых самочек! Может, и мне перепадёт, недаром же она в штанах ходила…

Слушать и дальше сомнительные «хвалебные» речи в свой адрес не стала. Просто зашла в столовую и ледяным тоном попросила позвать капитана. Ашенторн помрачнел лицом сразу, как только увидел до крови расцарапанную морду помощника. По мере того как я рассказывала о произошедшем, капитан всё больше и больше хмурился, а его помощник сутулился и отводил взгляд. Те, кто понимал общегалактический, как-то вмиг побледнели и замолчали, заставив пинками и толчками замолчать соседей. Мне было всё равно, что меня слышит кто-то помимо капитана.

А потом случилось и вовсе невероятное. Ашенторн подошёл и со всего размаху ударил Оушена, а потом ещё и ещё. Ларки повскакивали с мест, кто-то засвистел, кто-то стал возмущаться, поднялся шум и гам. Не могу сказать, что что-то чувствовала в тот момент, когда Оушен упал на пол, забрызгивая кровью всё вокруг. Кто-то коснулся моего плеча. Это Дъоши, оказывается, накинул на меня плед. Наверное, если это был кто-либо другой, то я бы отшатнулась. Меня трясло от пережитого стресса, и вид избиваемого, но при этом совершенно не сопротивляющегося Оушена почему-то лишь добавлял нервотрёпки.

— Ты совсем замёрзла, девочка, — произнёс он по-доброму, — пойдём, провожу тебя в твою каюту.

Путь обратно я не запомнила, ровно как и тот момент, когда Ежевика вновь оказалась на моём плече. Дъоши аккуратно посадил меня на край кровати и тихо спросил:

— Мне что-нибудь для тебя принести? Хочешь есть?

Отрицательно мотнула головой. Есть не хотелось совсем, скорее наоборот — ощутимо тошнило. Если я в таком состоянии употреблю даже простую воду, то она стремительно выйдет из меня наружу. Я закуталась в плед плотнее и тихо, но настойчиво спросила:

— Дъоши, а что значит, когда девушка надевает штаны?

Ларк вздохнул и отвернулся, явно не горя желанием что-либо объяснять.

— Дъоши, да объясни мне, наконец! — внезапно резко вспылила. До сих пор как-то держалась, а здесь вдруг эмоции прорвались наружу. — Я не ларка и не понимаю даже половины всего, что происходит на этом шварховом корабле! Объясни мне, какого… неужели у вас это норма?!

Неожиданно, стоя спиной ко мне, Дъоши заговорил:

— Нет, не норма. Совсем не норма. Теперь вся стая отречётся от Оушена, но и не это самое страшное. Самое страшное то, что у него совсем не останется никого в этой Вселенной…

О, Вселенная, он что ещё и сочувствует ему ? Ему?!

Я ответила, даже не попытавшись сдержать ядовитую язвительность:

— Очень ему сочувствую.

Дъоши вскинул на меня удивлённый взгляд и резко нахмурился. Даже ладони на миг сложились в кулаки, а на предплечьях чётко проступили вены.

— Зря ты ёрничаешь, Ванесса. Для ларка нет наказания хуже, чем изгнание. Но бывают такие вещи, из-за которых с изгнанником может кто-то отправиться из его друзей или родственников… а бывают непростительные поступки. Причинение вреда той, кто способна подарить жизнь — это табу. Если бы он это ещё сделал неосознанно…

Ларк говорил настолько серьёзным тоном, что я тут же стушевалась.

— Ну, высадят его на какой-нибудь планете, и что такого? Он там мне хвастал, что у него горы кредитов на банковском счету. Проживёт как-нибудь, авось, справится, уже большой мальчик, к тому же общегалактический язык знает.

Собеседник отрицательно покачал головой.

— Ты не поняла. Мы привыкли жить стаями, это наша психология, наши гены, наше наследство — называй, как хочешь. Одиночество вызывает у ларков настоящую ломку, сродни приёму, а потом резкому отказу от тяжелейшего наркотика. Если ты посмотришь на любые другие планеты, где периодически бывают ларки: Тур-Рин, Тарренсо, Эклептика, да даже филиалы Академии Космического Флота, — ты не найдёшь ни одного одинокого ларка. Мы всегда ищем себе подобных и живём одной большой семьей. Это наша природа, которую невозможно изменить. А что касается денег… Все кредиты, движимое и недвижимое имущество, даже личные вещи — у Оушена заберут абсолютно всё. Ничего не оставят. Половину отдадут его стае, а половину тебе как пострадавшей стороне.

— Да не нужны мне его деньги! — возмутилась искренне.

Меня всё еще потряхивало, но я уже могла вполне трезво мыслить и рассуждать. Помощник капитана мне ничего так и не успел сделать. Удивительно, но даже синяка не поставил, я специально проверила в душе. Конечно, испортил единственные любимые трусы, почему-то отреагировав на них как на яркую обёртку сладкой конфеты, но если говорить честно: я отделалась одним испугом и испорченным аппетитом. Но за это он уже поплатился красивым личиком, которое ещё долго будет заживать после игл Ежевики.

— Я сама вполне могу заработать и обеспечить себя!

Дъоши ещё раз глубоко вздохнул и устало опустился рядом со мной на кровать.

— Эх, всё с тобой, Ванесса, не так. Женщины ларков не работают и от денег никогда не отзываются. И защитника себе выбирают с радостью, особенно когда так много желающих. Неужели ты не хочешь, чтобы о тебе кто-то заботился? Не хочешь, чтобы у тебя родился крепкий и сильный малыш?

Мысли Дъоши для меня скакали как астероиды в туманности. Детей, конечно, хотелось бы… В теории. Когда-нибудь. От того, кто будет меня по-настоящему любить и лелеять.

Девственности лишилась ещё в девятнадцать с однокурсником, имя которого память услужливо стёрла. То ли из любопытства, то ли по пьяни, то ли из-за обоих пунктов вместе взятых. Кажется, было крайне неприятно, а после у меня ещё почти неделю всё ужасно саднило между ног. Потом был Маркус. Мне не нравилось заниматься с ним сексом, но он всегда настаивал, и было как-то неудобно ему отказывать. В какой-то из вечеров мы крупно поссорились, так как я планировала позаниматься учёбой, а Маркус принял отказ на свой счёт. Он наговорил мне всяческих обидных слов вроде «фригидной каланчи» и «холодной рыбины». Ко всему ещё и выяснилось, что он использовал меня в качестве бесплатной помощницы, у которой всегда можно стрельнуть конспект или попросить списать коллоквиум по зоологии.