Маргарита Блинова - Несносное проклятье некроманта [СИ]

— Ага, уже бегу и падаю, — с показным раздражением сказала я, все так же вглядываясь в пейзаж за окошком.

Из шатра по центру палаточного городка вышел отряд воинов. И я скорее угадала, чем разглядела в крошечной белоголовой фигурке хозяина «Когти ворона» и главного организатора коллективных посиделок на лужайке перед замком. Север уверенно двигался в толпе и отдавал приказы, но на середине пути встал, точно суеверный дурак при виде перебежавшей дорогу черной кошки, и поднял голову.

Нет, он не мог разглядеть мою любопытную моську, выглядывающую из-за шторки. Конечно же, не мог! Он же всего лишь некромант, а не орел, способный приметить полевку в траве.

А почему замер и стоит столбом, глядя на замок? Так его, по словам Уинслоу, шесть лет дома не было. Может, он это… ностальгирует!

Хотя сомнительно. Такой скорее обратит внимание на трещину в фасаде или отломанное крыло горгульи, присевшей на водосток, чем вот так внезапно предастся воспоминаниям детства.

«Тесса!»

— Аюшки?

Я обернулась и без усилий нашла взглядом темницу для Азры. Почему-то в понимании Палача «заблокируй артефакт» значило сунуть его в старый казан с трехсантиметровым слоем гари и подгоревшего жира, накрыть все это дело крышкой и крест-накрест связать веревкой.

«Не заставляй меня просить», — прорычал артефакт, и казан с мелодичным звоном подпрыгнула.

— Даже и не думала, — легко парировала я, упиваясь видом побежденного союзника. — Ты все равно не умеешь извиняться, а я — прощать.

Азра выдал несколько крепких ругательств и обиженно умолк, а я с довольной улыбкой победительницы над вредными артефактами вновь уставилась в окошко.

Кто-то из помощников, окружавших командира, положил на его плечо руку, Север отвлекся от созерцания не меня (говорю вам, точно не меня!) и отдал короткий приказ, после чего вся эта могучая кучка, вывалившаяся из центрального шатра, разбежалась в разных направлениях. Некромант же в задумчивости постоял на месте ещё какое-то время и двинулся к замку.

Он шагал так, словно имел претензии к каждому булыжнику на подъездной дорожке. Ветер бросал белые пряди на суровое лицо, дергал одежду, словно умоляя не делать глупости.

Ой-ей!

Вот теперь он точно по мою душу.

Благоразумнее всего было кинуться к своему единственному защитнику, запертому в казане, но я почему-то подбежала к ближайшему зеркалу и принялась спешно приводить себя в порядок.

Пижамные штаны, с прорехой на бедре, из которой виднелась повязка, были пинком отброшены в угол, туда же улетел верх многострадальной одежки. Вытащив из чемодана простые брюки, я с сожалением кинула их обратно. Все-таки носить что-то обтягивающее, когда бедро и так пульсирует от боли, не самый лучший вариант, а вот легкомысленное платье в цветочек с юбкой-солнцем — это то, что доктор прописал.

Кто прихорашивается?

Я прихорашиваюсь?! Ну что за бред!

— Знаю, что вид полуголых мужчин на лужайке мог ввести вас в некое заблуждение, но поверьте, Тесса, на улице не так жарко, как могло показаться.

Резко обернулась, проверила стул, который все так же стойко подпирал дверь, и только после этого соизволила обратить свое драгоценное внимание на ухмыляющегося Кельвина.

Подтверждая озвученное замечание, некромант стоял в свитере и плотных штанах, а на согнутой руке было перекинуто черное кашемировое пальто. Вид утепленного некроманта немного охладил мое рвение щеголять в платье, но я решительно скрестила руки на груди и с вызовом уставилась на собеседника.

Тот все понял верно и сразу перешел к делу:

— Тесса, я заскочил, чтобы извиниться за свое вчерашнее давление на вас.

Выглядел при этом Кельвин как человек, который за всю свою жизнь так и не овладел даром приносить извинения, поэтому я с куда большим интересом заглянула в интригующий своей тьмой провал за его спиной и уточнила:

— А куда ведет эта лестница?

Лестница вела в Большие выселки, ближайший от замка крупный городок. Точнее, она вела на первый этаж, где располагался зал для перемещений, и уже оттуда портал выбросил нас на центральный вокзал города.

Денек выдался солнечным и да, холодным, но даже это не мешало мне наслаждаться свежестью свободы и видом умытых пылью улочек. Чего не скажешь о праздношатающихся жителях выселок.

Те косились на нас со смесью ужаса и недоумения, крутили из пальцев фиги — самый верных знак, отпугивающий нечистую силу, — особо пугливые перебегали на противоположную сторону дороги или прятались во дворы.

— Люблю производить впечатление, — довольно жмурился на солнце Кельвин, пока я провожала взглядом заползающего на фонарный столб старичка.

Смотрелись мы и в самом деле колоритно.

Судите сами: прихрамывающая девица в длинном мужском пальто (отжала у Кельвина вместо дежурных извинений за вчерашнее), прижимающая к груди казан, связанный крест-накрест веревкой. Позади загадочной девы, обливаясь потом и сопя от усердия, тащит огромный чемодан хилый паренек в подозрительной накидке (Эдвард опять напялил свой любимый кардиган).

В голове состава с криками: «Фу, Спайк! Брось! Это нельзя есть! Кусать тоже нельзя! Немедленно выплюнь! Простите, уважаемый!» бежит здоровенный детина с драколичем на поводке. Ну как бежит… Поспевает, а временами откровенно волочится, потому что ни крики, ни сомнительного вида поводок, ни мощные рывки Рычая не в силах утихомирить любознательность дохлого ящера.

А вровень с девой, заложив руки за спину, шагает довольный жизнью темноволосый красавец-мужчина. И так выразительно улыбается, что становится очевидным: в этой странной компашке он самый отмороженный.

— Какие наши дальнейшие действия? — уточнила у притормозившего на повороте некроманта.

Драколич загнал на дерево кошку, почтальона и, я не уверена, но кажется, на соседней ветке сидел пудель. Рычай пытался призвать вверенное ему зверье к порядку, но Спайк с надменной мосей игнорировал все попытки повлиять на его хвостатую сущность.

— У нашей семьи есть дом в черте города, на случай вынужденной остановки. Проводим парней до места, запрем, а дальше…

А дальше какой-то лысеющий горожанин не успел подхватить на руки своего гротескно маленького той-терьера, и тот с мерзким тявканьем бросился в атаку. Отваги в его тщедушном тельце оказалось, как у рыси-психопатки, самосохранения — как у члена клуба самоубийц, наглости — как у трамвайной хамки.

Песик облаял тыл неприятеля, увидел мчащегося на выручку бледного хозяина, окончательно осмелел и тяпнул Спайка за хвост. Драколич замер, пытаясь проинтерпретировать незнакомые доселе ощущения. Медленно, с изяществом хищника повернул голову, и сконфуженный той-терьер напрудил лужицу страха.