Виктор Емский - Шмордонские тайны

ЭПИЛОГ

Кукарелла

Филер стоял перед дверью ипподромной ложи Генерального Вождя и грозно смотрел на двух здоровенных охранников, одетых в оранжевые робы. Надо же, они потребовали сдать на входе оружие!

— Вы знаете, кто я такой? — спросил барон.

— Да, — ответил один из громил. — Но Генеральный Вождь приказал никого с оружием не пускать. Даже тебя, шавелла Главный Военспец.

— Держите! — с презрением произнес Филер, доставая из кобуры лучевой пистолет и бросая его на стол перед охранниками.

— Так бы и сразу, — сказал второй громила.

И вдруг оба охранника подхватили Филера под руки, одним движением перевернули его вверх ногами и сильно встряхнули несколько раз.

— Клац! — сказал барон (точнее — баронские челюсти сказали).

Из карманов Филера на пол высыпались разные предметы. Среди всякой мелочи типа авторучек, серебряных шмордонских монет и карманного компаса, были также маленький дамский пистолетик, карманная рация и складной нож из хорошо закаленной стали.

Вернув Филера ногами на пол, охранники грубо облапали его и подвинули в сторону двери, как будто он был самым обычным плательным шкафом.

— Порядок! — сказал первый охранник, нагибаясь и поднимая с пола разбросанные предметы. — Все будет в сохранности, можешь не переживать.

Второй охранник ухмыльнулся в лицо Филеру открытой и честной улыбкой.

Барон понял, что ругаться с этими громилами бесполезно. Потому он резко вошел в ложу и с грохотом захлопнул дверь за собой. Метнув яростным взглядом по сторонам, он увидел большой круглый стол, заставленный едой и напитками. За ним с бокалом пива в руке расположился всего один человек. Это был Генеральный Вождь Кукареллы Поха́ре Бац.

Он представлял собой тип невзрачного тощего человека с большими ушами, завидущими глазами и загребущими руками.

В мозгу Филера тут же всплыло воспоминание о том, что в последней сводке новостей из титула Генерального Вождя Кукареллы выпало слово «республика». Это был нехороший знак, но Филер, принимая во внимание тупость нового вождя, не придал пока этому факту значения.

— Я не понял, — сказал барон стальным голосом. — Почему меня обыскивают, как последнего преступника?

— Ах, шавелла Филер, успокойтесь, — миролюбиво сказал Поха́ре Бац, приветливо качнув бокалом с пивом в руке. — Ведь вы не глупее меня и потому все понимаете.

У Филера от такого сравнения вылезли глаза на лоб.

— Вы же знаете, что иначе нельзя, — продолжал Похаре Бац, ласково глядя в ошалелые глаза Филера. — Ну сколько можно убийств и всяких внутрипартийных переворотов? Кукарелла тонет в крови!

— Это издержки революции, — сказал Филер, приходя в себя.

— Понятное дело! — согласился с ним Похаре Бац и отхлебнул глоток пива. — Но ведь когда-то это должно закончиться? И вот я решил, что момент наступил. Больше не будет никаких казней. Вот только Рылом Втаза угрохаем — и все… Народ Кукареллы наконец заживет тихо и спокойно. Под моим мудрым руководством. Кстати, что же это вы стоите? Присаживайтесь, барон!

Филер ничего не понимал из обращенной к нему речи Генерального Вождя, которого именно он привел к власти сегодня. Что-то было явно не так!

Главный Военспец медленно подошел к отодвинутому кем-то заранее стулу, уселся на него и молча посмотрел на Главного Вождя. Даже в состоянии напряжения Филера все равно кольнуло слово «барон», произнесенное Похаре Бацем. Этим титулом на Кукарелле его еще ни разу не называли. Вспомнив о бывшей раболепной покорности заместителя Генерального Вождя, Филер вдруг понял, что перед ним сейчас сидит самый обычный спрут, до поры до времени таившийся в глубокой пещере и наконец получивший такое количество власти, которое позволит ему забыть о пище насущной на многие годы.

Он внимательно всмотрелся в лицо Генерального Вождя и совершенно неожиданно для себя встретил в ответ резкий взгляд желтых глаз. Эти глаза были какими угодно, но только не глупыми!

Филер вдруг понял, что перед ним находится некий человек-самородок, никак не отягощенный образованием, но житейски мудрый и потому очень опасный, но заранее предсказуемый. А для кого предсказуемый? Для бывшего шефа разведки самой мощной в галактике империи? Раз плюнуть…

Барон решил вести себя осторожно.

— Можно мне выпить? — спросил он.

— Конечно! — воскликнул Похаре Бац. — Хотите пива?

— Нет, спасибо, — ответил Филер. — От пива, знаете ли — ни в голове, ни в противоположном месте. Я бы выпил коньяка.

— Ха-ха-ха! — неискренне рассмеялся Генеральный Вождь. — Я смотрю, вы в совершенстве освоили язык простонародья.

Глаза его оставались холодными.

— Я освоил многие языки еще до того, как встретился с вами, — ответил Филер.

— Да-да, понимаю, — кивнул головой Похаре Бац. — Эй!

В ложу вбежала красивая секретарша, в которой барон узнал одну из бывших работниц Рылом Втаза.

— Налей барону! — приказал ей Генеральный Вождь. — Только целый бокал наколбась сразу, чтобы не звать тебя больше!

Секретарша схватила бутылку коньяка и вылила ее в одну из пустых пивных кружек, стоявших на столе, после чего придвинула ее к Филеру и тут же убежала в подсобное помещение.

Филер понял, что его мешают с грязью. Похаре Бац более месяца был заместителем Рылом Втаза, неоднократно выпивал в общей компании с бароном и потому знал, что тот пьет редко, но — рюмками, а не кружками.

— Ваш коньяк — просто аристократически-вредная привычка, — сказал Похаре Бац. — Посудите сами — зачем держать голову ясной, если дворянство живет приказами королей и императоров? Бухай — сколько хочешь. А у нас в Кукарелле монархов нет. Но некоторые высокопоставленные шавеллы бухали круглосуточно. За что и поплатились. Кто ж за них думать будет, если монарха нет, а они пьяны?

— А вы сейчас не бухаете? — спросил Филер, указывая взглядом на кружку, зажатую в руке Генерального Вождя.

— Пиво? — удивился Похаре Бац, с любовью поглядев на свой хрустальный сосуд. — Да мы, кукарелльцы, с детства к нему приучены! Сколько ни пьешь — никакого вреда от этого, кроме постоянной ссачки и порчи воздуха! А ум от пива не страдает, потому что оно — лучший стимулятор мозга. Пиво не засоряет сознание, позволяя мыслить философскими категориями, к которым приходят даже самые большие тупицы, выпив литров пять-семь. А еще лучше — десять!

Ипподром вдруг взревел многотысячным букетом голосов.

— О! — воскликнул Похаре Бац. — Давайте посмотрим последний в истории Кукареллы Акт Коммунального Удовлетворения!

— Почему последний? — поинтересовался Филер, брезгливо отодвигая от себя кружку с коньяком.

— Потому что их не станет, — сказал Генеральный Вождь, поворачиваясь лицом к балкону.