Дмитрий Карпин - Мир, где нас не ждали

А Черная башня все так и стояла посреди ржавых песков, стояла и функционировала, как самая передовая из научно-исследовательских станций в системе звезды по имени Солнце. Впрочем, сравнивать ее все равно уже было не с чем, если только листать страницы истории назад и вглядываться в прошлое. И по злой иронии слепой судьбы Черная башня как раз таки и могла это сделать, только вот даже ее обитатели не догадывались обо всех возможностях этого места. Они просто работали, изучали Марс, подгоняли его под пригодную для человеческих организмов среду обитания, выводили новые животные виды, способные выжить в этой суровой среде, немного озеленяли и совсем чуть-чуть, лишь самую малость, ускоряли время. И все это оказалось возможным благодаря открытию известного лишь в узких кругах ученого Максима Эдуардовича Лыкова.

«Да, все это благодаря мне, — мысленно вздохнул седой старик, глядя из окна лаборатории тринадцатого этажа Черной башни на ржавые безжизненные пески Марса. — Впрочем, почему безжизненные? — тут же поправил он себя. — Зерно жизни уже посеяно на этом удивительном красном шарике, более того, оно уже пробило почву и дало первые всходы. Генномодифицированные, устойчивые к заморозкам деревья, травы, цветы, сельскохозяйственные культуры обильно засеваются. Насекомые и животные, пусть, с большим трудом, но все же учатся выживать. Ну а то, что выживает лишь 32 %, то это ничего, это тоже уже прогресс. А в будущем жизнь найдет способ сделать этот процент выше. Все же это теперь наш новый дом. Новый ковчег для всего живого… того, что осталось от родины…»

По щеке старика пробежала слеза. Он дотронулся ладонями до толстого стекла, отделяющего его от марсианского пространства, затем прижался к нему лбом и тихо, чтобы никто не видел, заплакал.

«Да, все это только благодаря мне, — вновь подумал он. — Верно говорил мне когда-то отец: «Если кто-то и уничтожит жизнь на Земле, то это будут не правители или войны, нет — это будете вы — ученые. Блестящие умы, считающие себя равными Создателю и жаждущие прикоснуться к его тайнам». Да, отец, ты был полностью прав!.. Гребанные z-частицы! Если бы я верил в черта, то наверняка бы решил, что это именно он помог мне в моем открытии… Но это не сказочный гоголевский бес, это все я, Максим Эдуардович Лыков — старый самовлюбленный дурак, решивший, что Временем можно управлять».

Профессор повернул голову к лаборатории. В центре помещения находился огромный аппарат с различными датчиками и мониторами, со всех сторон к нему тянулись десятки кабелей, поддерживающих и питающих ядро. Само ядро — сердце аппарата, состояло из одной сплошной энергии, полученной в результате сталкивания z-частиц на сверхзвуковой скорости. Сияющий шар плазматической энергии всем своим видом напоминал само Солнце, только сиреневое и в миниатюре. Стабильностью ядро тоже не отличалось, и возле него постоянно дежурили десятки ученых, в любой момент готовые к встрече с сопротивлением упрямой материи, не желающей покориться человеческой воле. Одна ошибка, и конец всему. И пример последствий оказался очень жесток — гибель родной планеты.

«Эх, если бы мы сразу поняли, что большую часть z-частиц нужно расщеплять, то этого бы не случилось, — с горечью на сердце подумал профессор, — но мы решили использовать их для ускорения временных потоков. И это оказалось фатальной ошибкой».

Он оглядел коллег в белых халатах, с тревогой следящих за стабильностью ядра и молящихся, чтобы нового коллапса не последовало. Но коллапс был неизбежен, это был лишь вопрос времени, и профессор Лыков знал это.

«Нужно уничтожить эту дьявольскую машину, — в который раз подумал профессор Лыков. — Уничтожить, пока она не натворила бед или, того хуже, не попала в чужие руки тех неизвестных, что устроили бунт в ГУЛАГе и которые, как утверждает этот чекист Бахчисараев, скоро будут здесь. Только вот кто они? И откуда знают об аппарате?»

Старший майор госбезопасности Кир Игоревич Бахчисараев утверждал, что их руководительница, якобы, из будущего. Это не противоречило теории профессора, поскольку он верил, что z-частицы способны открывать временные кротовые норы, только вот как перенаправить аппарат на это, профессор еще не знал. Возможно, в будущем, лет эдак через двадцать, умные головы и пришли бы к решению задачи, но… Теперь профессор сильно в этом сомневался, как и в том, что это будущее вообще существует. И, следовательно, эта загадочная рыжая кто-то иная. Кто? В принципе, это не имело никакого значения, поскольку аппарат, управляющий ядром, не должен был попасть в ее руки, впрочем, как и во все другие загребущие лапки, что жаждали им управлять.

Лыков оглядел КГБешников, вооруженных до зубов и крутящихся возле ученых. Их руководитель, старший майор госбезопасности, прибывший с Земли, поймал взгляд профессора и усмехнулся, отлично зная его о намереньях. Еще по прибытию после коллапса профессор постарался втолковать Бахчисараеву о неизбежной опасности, но примитивный разум КГБешника, способного лишь выполнять приказы свыше, несмотря на полную гибель этой самой «свыше», не смог постичь всего ужаса, и словно школьный калькулятор с одной единственной функцией отверг доводы передового компьютера, к которому Лыков причислял себя. Бахчисараев приставил к профессору конвой и объявил, что его машина, это наследие всего человечества и их единственный шанс построить новый мир.

— Не коситесь вы на меня так, уважаемый профессор, — бросил Бахчисараев. — Когда все закончится, мы с вами построим Новый мир.

Холодные глаза КГБешника вдруг недобро блеснули, и рука ушла под пиджак. Лыков тут же напрягся и выругался про себя, помянув недобрым словом инстинкт самосохранения, хотя уже сам для себя решил, что машину необходимо уничтожить любой ценой, даже не оглядываясь на собственную жизнь. Но вместо чего-то устрашающего Бахчисараев достал из внутреннего кармана пиджака обыкновенную фляжку, откупорил ее, и профессор тут же уловил тонкий аромат водки.

— Столичная, — объявил старший майор госбезопасности. — Не желаете?

— Премного благодарен, — пробурчал профессор, — но вынужден воздержаться.

— Как знаете, — пожал плечами Бахчисараев. — А я, с вашего позволения, вздрогну.

Он прильнул к горлышку, и кадык заходил вверх вниз.

«Добрых пять глотков, — сосчитал про себя Лыков. — И даже не поморщился. Видать их в КГБ не только допрашивать с пристрастием учат».

Закрыв фляжку, старший майор госбезопасности улыбнулся и неожиданно затянул «Интернационал»: