Олег Рудаков - Сборник фантастических рассказов. Том 1

Задвигались стулья, загремели сдвигаемые столовые приборы, заскрипели половицы под ногами засуетившихся гостей и хозяев. Оксана очнулась и перевела взгляд на свой малюсенький будильник с огромной шляпой ненавистного противника сна – половина двенадцатого. Она села на стоящий рядом стул, выдвинула ящик стола и достала из него фарфоровое блюдце с волнистой каймой и без рисунка, длинную, негоревшую свечу с распушённым фитилём и коробку спичек. Эти предметы она приготовила еще днём, в тайне от отца, неодобрительно относящегося к разного рода “маниакально – зодиакальным действам”, но гадать она собиралась на блюдечке. Гадание с зеркалом пугало её, пугало необъяснимым пространством за холодным стеклом, темнотой и здесь и там. И если бы не подарок Василисы, и её всё видящие и всё понимающие глаза, ни за что бы Оксанка не согласилась оказаться в тёмной комнате один на один с безмолвной чернотой зазеркалья, освещённого лишь призрачным пламенем свечи.

Оксана чиркнула спичкой и поднесла её к фитилю. Он долго упрямился, обугливаясь и, когда загорелся, Оксана наклонила свечу над блюдцем, дождалась большой лужицы, воткнула в неё свечу и тут же выключила настольную лампу. Пламя свечи оказалось точно на уровне глаз между ней и зеркалом в ореховой раме. В первое мгновение ей даже показалось, что свеча не отражается в нём. Сердце её испуганно сжалось, и она повела головой. В зеркале тотчас появилась свеча. Оксанка успокоилась и облегчённо рассмеялась над собой. Глаза понемногу свыкались с резкими границами тьмы и света; сквозь свечу стали видны миниатюрные отражения свечи в её глазах. Но очертания комнаты скрывались в глубокой тьме.

Вспомнив все правила гаданий, какие она только слышала или читала, Оксанка сосредоточилась, сделав серьёзное лицо и, когда душа ее наполнилась нестерпимым ожиданием, когда на неё вновь нахлынули все чувства, которые она испытывала в своих грёзах, когда сердце её затрепетало в предчувствии чего-то огромного и счастливого, и когда всё это смешалось со страхом, что это сейчас может произойти она сказала: “Суженый, ряженый…”

И с первым же словом большие часы в большой комнате низким, протяжным звоном начали бить двенадцать.

В маленькой девичьей комнате почудился солёный воздух морского прибоя, шум накатывающихся на берег волн, неистовый крик чаек.

– Суженый появись, суженый появись…,” – уже безотчётно шептала Оксана, до боли в глазах всматриваясь в черноту зеркала за ярким пламенем свечи.

Внезапно зеркало вспыхнуло светом яркого летнего дня, и она увидела белый корабль с алыми парусами.

“…Она вздрогнула, откинулась, замерла; потом резко вскочила с головокружительно падающим сердцем, вспыхнув неудержимыми слезами вдохновенного потрясения…”

“…Не помня, как оставила дом… бежала уже к морю, подхваченная неодолимым ветром события…”

Она оказалась на берегу, где уже собралось много людей. Завидев девушку, “…все смолкли, все со страхом отошли от неё, и она осталась одна средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менее алым, чем её чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю…”

“…Смертельно боясь всего – ошибки, недоразумений, таинственной и вредной помехи – она вбежала по пояс в теплое колыхание волн, крича:

– Я здесь, я здесь! Это я…!”

– Оксана, ты спишь? – мать осторожно приоткрыла дверь комнаты дочери и зашла внутрь.

Там никого не было.

На столе стояла зажжённая свеча, слабым пламенем освещавшая великолепную картину в ореховой раме. Морская бухта, вдали огромный белый корабль под алыми парусами, лодка, идущая к берегу, девушка по пояс в воде с протянутыми к лодке руками, и, совсем близко, спиной – люди на песчаном пляже, смотрящие на алые паруса. Но не все. Мать приблизила глаза к картине.

– Уж больно на Василису похожа, – произнесла она удивлённо, рассмотрев лицо женщины, и отвернулась от картины.

Василиса тоже отвернулась и посмотрела на стоящую в воде Оксану.

Их было четверо. Они гуськом шли по обочине дороги, а мимо с шумом мчались автомобили – одни туда, другие навстречу. Обочина была узкая с крутым кюветом, а потому все шли друг за другом, как верблюды в караване. Для полного сходства не хватало только верёвки, погонщиков и барханов.

– Эй, Машка, – крикнул один из них, – далеко ли ещё до твоего поворота?

Девушек в этой четвёрке не было, а фамилия одного из идущих была Мишкин. Приклеилось к нему почему-то Машкин, но звали его коротко – Машка. Машка вначале обижался и не отзывался, но потом привык.

– Там внизу поворот направо, ещё полкилометра, наверное, – так же прокричал в ответ Машка.

Свёрток, обещанный Машкой, оказался гораздо дальше и когда ребята дошли до него, начало темнеть и заметно похолодало.

– Ничего, теперь мы будем лезть вверх, а там теплее, – сказал Машка.

Однако за поворотом дорога, вопреки обещаниям, продолжила идти вниз, вместо гладкого и ухоженного асфальта – гравий, а снегозадерживающая полоса деревьев превратилась в густой лес.

– Там, наверное, ещё холоднее, – Серёга кивнул вдоль дороги.

Гигантские берёзы перемешались с ещё более гигантскими елями, а на верхушке каждой ели неподвижно сидел чёрный ворон. При приближении четвёрки они никуда не улетали, а только смотрели на них сверху вниз, как смотрят местные на пришлых.

Серёга обернулся – главной дороги, по которой туда-сюда мельтешили машины, видно уже не было. "Странно", – подумал он, – "Вроде и идём недолго".

Краем глаза, в лесу, он заметил старушку, волочащую что-то очень тяжёлое. Он быстро повернул голову. Никого. Внимательно осмотрев край леса, и не заметив ничего подозрительного, хотел пойти дальше, как тут же снова увидел старушку. Серёга быстрее прежнего повернулся к лесу. Точно. В лесу. И точно – старушка, а в руках у неё конец натянутой верёвки. А второй конец верёвки был привязан…. Да ни к чему он не был привязан. Так и был в воздухе. Серёга протёр глаза, но ничего не изменилось. Только он хотел сообщить своим друзьям о странной бабке, как та увидела, что за ней наблюдают и исчезла. Вот так – тянула лямку, а потом раз, и исчезла.

Он хотел рассказать об увиденном остальным, но передумал – ещё посчитают идиотом.

Вóроны на елях не двигались, и только их головы поворачивались вслед четверым искателям.

Машка, идущий первым, остановился.

– Привал, – сказал он, – Ставим палатки, кушаем, и спать.

Все устали и хотели есть. Поэтому без возражений сошли с дороги и ближе к лесу начали ставить палатки.

Потом походили по округе, набирая всяческих коряг, и около палаток разожгли костёр. Костёр разгорелся и сразу, резко кругом стало темно. Чёрный лес рядом, чёрный лес за дорогой, да и сама дорога сделалась чёрной. И только от костра исходил свет и тепло. Все четверо уселись у костра и в руках у них оказались кружки с горячим и сладким чаем.

Читать дальше