Тимофей Царенко - Живой

– Я Лизи, мой забывчивый, а где я в твоих планах?

– А ты… А ты клёвая. Я бы тебя трахнул! И знаешь, подарил бы тебе дом, или о чём ты там мечтала! Ведь могу я ухлёстывать за кайфовыми девчонками? Да… мы бы лихо с тобой замутили!

– И что, даже верность бы хранил? – притворное удивление.

– Я похож на сыкливого идиота, которые боится своей эрекции? Нет, крошка, такого я даже сейчас тебе не пообещаю! Но могу обещать, что буду трахать других женщин в твоей компании! Ты хорошая…

Лизи расхохоталась.

– О да, хитрый коварный Кель, похититель девичьих сердец, при виде пьяной рожи которого тёлки сами скидывают одежду! Скажи честно, ты себя, наверно, считаешь ужасно брутальным? – в голосе девушки не звучало ни грамма горечи, она меня не жалела. И это было круто. Неимоверно круто.

– А я недостаточно брутален? – я закинул в пасть кусок шоколадки. Не самый плохой последний ужин.

– Кель, ты болван. Тебя выручает только то, что ты совершенно не умеешь врать. И потому не пытаешься юлить. Я это ценю. Спасибо! – тёплым жёлтым светом загорелись щёки и шея. А свет в глазах стал ярче.

– Сенсорные локаторы? – я ткнул в пятна.

– Ага. Тебе они нравились, – Лизи сжала двумя пальцами левый сосок и кожа вокруг него запульсировала, а пятно света стало заметно шире.

– А разве не бывает, что ты хочешь чего-то скрыть? – я шумно хлебнул из бутылки с водой.

– Бывает. Но гораздо, гораздо чаще мне важно быть понятой и услышанной. И знаешь, очень помогает тот факт, что ты не можешь соврать. Дисциплинирует! – неожиданно серьёзно заявила собеседница.

Теперь рассмеялся уже я.

– Ну ты даёшь, а кем ты работаешь?

– Секрет!

– Да ну? Я тебя могу уверять, твоя тайна умрёт вместе со мной! Буквально через… полчаса, – я хмыкнул.

– Я жрица. Проповедница, утешительница, окормляющая паству Верховная Теоверитка Западных Врат, – девушка лукаво улыбнулась.

– Да ну! Врёшь ведь? – я снова рассмеялся.

– А так?

Девушка неуловимо изменилась. Она словно выпрямилась. Чуть иной наклон головы, чуть иной взгляд, чуть больше огня в глазах, а сенсоры на коже распались на тонкие линии, что сплелись в лиственный узор.

У меня перехватило дыхание. К такой девушке я бы в клубе точно не подошёл. Испугался бы. Столько внутренней силы в этом взгляде… И кто кого трахать будет – вопрос далеко не очевидный.

– Готов ли ты уверовать, Кель, в пантеон существ, что зрят за людьми из темноты космоса? Готов ли ты отдать этим незнакомцам свою душу и волю? Готов ли ты забыть прошлого себя и выбрать иной путь, зажечь свою суть, чтобы развеять тьму Анимы?

– И кому я буду служить, Жрица?

– Издавна Аниме человечество противопоставляло Сантраару, созидательную силу сущего, которая вытянула человечество сначала из тьмы животного существования, а потом выбросила в космос. Дабы жизнь торжествовала в веках световых лет! – голос жрицы тоже изменился, стал глубже. – Но это не единственные силы в нашем мире. Есть ещё Хартамал, опаляющая ярость человечества. Эта ярость раз за разом ввергает человечество в пучину битвы. Он обрушивает нас в бездну Анимы. Но именно в его пламени родился свет. Клинок знания был скован в горниле войны. И ты бросишь свою душу в это пламя, в саму суть Хартамала. И переродишься или истлеешь пеплом!

Я восторженно присвистнул.

– Круто! Слушай, нет, реально круто, я бы вступил в вашу секту.

– Значит, ты согласен? Ну, уверовать? – спросила Лизи уже нормальным голосом.

– А что, в твоей вере верующие попадают в рай? Окрестишь меня, как христиане своих мучеников, перед самой смертью, а потом сделаешь иконой? – я пил этот разговор как дорогое вкусное бухло. – Знаешь, это будет даже прикольно. У тебя будет повод меня помнить.

– Не, чувак, я что, похожа на мистика с экзистенциальным видением мира? – с каким-то разочарованием произнесла Лизи. – Наши Боги творят конкретные Чудеса, Кель. Но тебе чудо будет, типа, по большому авансу. И то не факт. Но если чудо будет, то ты станешь круто должен.

– Ладно, я, типа, на всё согласен, крошка, но если что, у меня осталось девятнадцать минут. Не так много время для божественного явления, – я усмехнулся, – но спасибо за…

– Да, блин, точно, мне же надо звонок сделать, а то мы заболтались, я тебе обязательно потом перезвоню, – девушка меня перебила.

И экран неожиданно погас.

Реальность этого события я осознал не сразу. В тёмном мониторе теперь моё блеклое отражение. Глубокие складки у тонких губ, большие выразительные карие глаза, короткие пепельные волосы, лежат не слишком ровно, вьются. Отдельные пряди выкрашены в алый. Натуральный пепел с углями. Морда бледная, покрыта щетиной. Несколько часов назад там была решимость, а сейчас только покорность.

Я понимал Лизи, тяжко утешать умирающих. Будет потом жалеть… Девчонка она добрая, не понятно, чего вообще на меня запала.

Минута тянулась за минутой, но я так и не встал из-за экрана комма. Наверно, ждал звонка. Надеялся…

Раздался звонок, и я рефлекторно нажал на кнопку "принять".

– Кель, короче, сейчас тебе позвонит господин Укита, соглашайся на всё, вообще на всё, что он предложит! – Лизи неожиданно вышла на связь и так же быстро отключилась.

– Чт…

Экран погас. И через мгновение загорелся снова. Я тут же ткнул пальцем в значок вызова.

– Кель Хедрикс?

– Здрасьте, это я…

– Я Укита Юсаку. Обращайтесь ко мне Укита-сан.

Экран показал мне лицо пожилого мужчины азиатской расы. Седые волосы, раскосые глаза, вытянутое лицо. Обряжен в белую сорочку и пиджак странного кроя, с высоким, до середины шеи, воротом.

– Да, Укита-сан. Как вам будет угодно, только вынужден сообщить: жить мне осталось пять минут.

– Это и станет предметом нашего разговора. Я готов выплатить ваш долг перед Лямбда-Корп. Но только при ряде условий.

– Да я буквально за неделю долг закрою…

– Мистер Хедрикс, вы меня не поняли. Меня не интересует ваш проект с электронными наркотиками. Я выплачу не те сорок миллионов кредитов, я выплачу девять миллиардов вашего долга. Вы будете принадлежать мне. Так же вы дадите мне нотариальную доверенность на любые, вы понимаете меня, на абсолютно любые физические и ментальные манипуляции с вашим телом и сознанием. Вы теряете личную свободу и дееспособность и выполняете любые мои приказы, даже если они будут противоречить вашей этической доктрине, вашей совести или вашему мировоззрению. Ваша свобода будет существовать ровно в тех областях, которые не затронут мои прямые интересы.

– На какой срок? – нутро сжалось от безумной надежды. Но с каждым новым словом собеседника желание жить делалось чуть-чуть слабее. Самую малость.

– Навечно. Но я вам так скажу: те, кто смогут особо отличиться в проекте, имеют реальный шанс обрести свободу. Это стимул проявить себя.