Евгения Садовская - Эмма. Девочка-робот

Антон никогда в жизни бы в этом не признался, но накрашенные прожигательницы жизни с кудрями и на каблуках с обложек старых журналов ему очень нравились. Куда больше, чем его одноклассницы, которые безусловно были очень умны и талантливы, но от мальчишек до недавних пор отличить их было невозможно. Теперь отличия появились: у девчонок на лице не было щетины.

Эмма среди одноклассниц выглядела как белая лебедь среди невзрачных уточек. Ей никто не запрещал выглядеть как угодно – свобода выбора для землян в рамках Уголовного кодекса превыше всего – но свою порцию насмешек Эмма получала. Ее обвиняли в отсталости и нерациональном отношении к ценному временному ресурсу.

Но Эмме было плевать. Косметики на ее лице становилось больше, а наряды были все ярче.

И теперь Антон вспоминал, как ему нравилось смотреть на Эмму. Слушать ее. У нее всегда была своя точка зрения на любой вопрос. Антон с Эммой не спорил никогда. Во-первых, не хотел конфликтов. Во-вторых, это было бесполезно. Эмма была очень упряма плюс обладала неограниченным словарным запасом. Ввязываться с ней в споры не хотели даже учителя.

– Что заказывать будете? – из мыслей Антона выдернул металлический голос, имитирующий звонкое женское сопрано. Робот за стойкой без всяческих половых признаков – просто металлический квадрат на ножках – но с женским голосом, равнодушно ждал ответа.

Антон оглянулся в поисках Борьки. Тот сидел за ближайшим столиком, уже заставленным настолько, что Антон засомневался, удастся ли ему впихнуть туда еще хотя бы одно блюдо.

– А что посоветуете? – спросил Антон у сладкоголосого робота. Сил делать самостоятельный выбор уже не было.

Помедлив секунду, робот ответил:

– Оптимальное блюдо для ваших данных – лосось, фаршированный морошкой. Также посоветую взять на десерт высококалорийный крендель. Дефицит вашего веса составляет восемь килограммов триста грамм.

– Давайте, – согласился Антон. Морошка так морошка. Дурацкий ужин для дурацкого дня.

Антон пристроил крендель на край стола, поставил тарелку с лососем на колени и начал вяло жевать. То ли лосось был искусственный, то ли морошка, то ли у Антона не было аппетита. В любом случае вкуса у блюда не было никакого. И тут Антона осенило.

– Слушай, Борь! А ты никогда не просил робота подобрать идеальный для тебя ужин?

– Просил. Да он предлагает всякую ерунду несъедобную!

– Например? Рулон обоев? Строительный клей? Печеньки твоей прабабушки-экстрасенсихи?

– Ага, – обрадовался Борька. – Помнишь все-таки, как я про нее рассказывал! Да, бабуля была известна еще и тем, что даже яйца сварить не умела…

– Ты тему не переводи, – перебил Антон Борьку. – Чего робот тебе предлагал?

– Куриную грудку и яблоко на десерт, – Борькины уши заалели от возмущения. – Это что, еда? Как такой вообще можно наесться?

Входная дверь в кафе хлопнула. Антон, собиравшийся обсудить с Борькой тему здорового питания, обернулся. Местные двери не хлопали. Они бесшумно открывались и закрывались, чтобы не растревожить измученных учебой детей. Но – свобода выбора превыше всего! По желанию дверью можно было громыхать так, чтобы слышали даже ученики из начальной школы, корпус которых находился в паре километров от кафешки для старшеклассников.

Дверью хлопнул Фимка. Как всегда мрачный. Как всегда ни на кого не смотрит. И двигается тоже как всегда: словно только что проснулся или вот-вот уснет.

– Я понял! Я все понял! – Борька поперхнулся чаем. – Это Фимка вас с Эммой поссорил. Вот урод!

Глава 2. Здесь кто-то не в себе

Фимка устроился за дальним столиком у выхода. Он тупо уставился в стакан с водой, как будто видел что-то важное на дне этого ничем непримечательного стакана.

– С чего ты взял? – Антону Борькины речи показались полным бредом. – Фимке это зачем?

– Так он влюблен в Эмку, – просто ответил Борька.

– Кто? Фимка? Да он не способен на такие сложные чувства. Борь, ты переутомился?

Борька смотрел на Антона с жалостью и качал головой.

– Ты вообще ничего вокруг не замечаешь. Фимка давно ее письмами закидывает. Даже бумажные писал. Я сам видел. Может, и от тебя письмо ей накатал? Ну а что, это несложно.

– А раньше чего не сказал?

– Я думал, ты знаешь… Просто не придаешь значения. Это же Фимка!

Антон смотрел на Фимку. Он пытался взглянуть на угрюмого одноклассника по-новому. Оценить. Понять, могла ли Эмма что-то найти в этом приземистом парне, в котором бесцветным было абсолютно все. Неназываемый цвет волос. Мышиный что ли? Глаза вроде серые. И полное отсутствие интеллектуальной деятельности на лице.

Борька привычно уловил чужие мысли и сказал:

– Говорят, родители у него большие шишки. Иначе б Фимки здесь не было. У нас же место только для сверходаренных. Ну сам знаешь.

Фимка перестал пялиться в стакан, поднял голову и посмотрел Антону в глаза. Первым желанием Антона было отвести взгляд. Сделать вид, что он вовсе не разглядывал Фимку. Но Фимка смотрел как-то странно. Антон сказал бы – осмысленно. Что было очень удивительно.

Но Фимка не остановился на осмысленных взглядах. Он еще и заговорил. На памяти Антона слова из себя Фимка выдавливал только на уроках. Да и то. Не на всех.

– Чего уставился? – голос у Фимки был приятным и никак не сочетался с его внешностью. Мягкий обволакивающий баритон.

А ведь Эмма могла в этот голос влюбиться. Запросто. Антон похолодел, когда вспомнил, что Эмма была ярко выраженным аудиалом. А значит, лучше всего воспринимала окружающий мир на слух.

Навыков интригана у Антона не было. Поэтому он спросил в лоб:

– Ты писал записки Эмме?

– Ну писал. И что? Или у тебя есть эксклюзивное право на общение с ней?

Так. Соображай быстро, велел себе Антон. Фимка Эмме писал и не собирается этого скрывать. Корчить из себя ревнивого мужа – глупо. Да и Фимка оказался парнем с сюрпризом. Вон как завернул – эксклюзивное право на общение… Нет, он вовсе не глуп. Еще и голос этот чарующий.

– Она тебе нравится? – спросил Антон, не придумав ничего оригинальнее

Фимка не ответил. Он снова уткнулся в стакан. Израсходовал дневной лимит слов, предположил Антон.

– Да чего с ним разговаривать? – вдруг вспылил Борька. – В морду дать разок, чтоб не писал кому не следует!

Бах! Антон вскочил со стула. Если бы прямо сейчас перед ним появился единорог – он удивился бы меньше. Бледный Фимка смотрел, как по стене, покрашенной отвратительно-веселенькой изумрудной краской, стекает вода. Потом перевел взгляд на осколки на полу. С недоумением посмотрел на собственные руки, словно не мог поверить, что вот эти самые руки только что шарахнули стакан об стену.

– Совсем дурной, – прошептал Борька.