Евгения Садовская - Эмма. Девочка-робот

Глава 1. Больше не друзья

– Мы больше не друзья.

Эмма кидала в рюкзачок все подряд. Крохотного мишку, которого дарила Антону на Новый год. Брелок с футбольным мячом. Тоже ее подарок. Когда в рюкзачок отправилась подушка в форме сердца, Антон промолчал. Вообще-то подушку ему подарила мама.

Но да что уж. Все равно подушка была дурацкая: продавец клялся, что она запрограммирована на добрые цветные и – что было для Антона очень важно – разные сны. Но снилось Антону на этой подушке романтической формы все время одно и то же. Будто он уже мужчина преклонных лет, ну лет сорока точно, и работает на очень важной работе. Ходит по огромному офису и на всех покрикивает. Жуть.

– Эмма…

Голос Антона звучал жалко, и он сам это понимал. Словно милостыню собрался просить. Добавив в голос твердости, как это делали крутые парни в старинных фильмах, веке так в двадцать первом, Антон сказал:

– Эмма, я попрошу тебя объясниться!

– Ты что, классики перечитал? Попрошу тебя объясниться… Я получила твое письмо. Ты там все изложил предельно понятно.

– Какое письмо? – Антон припоминал, что последний раз писал Эмме с неделю назад. Чтобы попросить списать домашку по квазиязыку. – Слушай, я больше не буду просить списывать, раз тебя это так обижает.

– Хватит!

Эмма казалась спокойной. Она вообще отлично умела держать себя в руках. Только эти самые руки предательски дрожали, с головой выдавая волнение своей хозяйки, когда она утрамбовывала кособокого плюшевого поросенка поверх всех остальных вещей.

Когда Эмма застегивала рюкзак, замок сломался. Наружу выглядывал грязно-розовый и какой-то жалкий пятачок. Это они в тире были года два назад, и Эмма выиграла этого поросенка нелепого и Антону подарила.

Видимо, сломанный замок окончательно Эмму добил. Она крикнула Антону на прощание, что он дурак и выскочила за дверь.

Пока Антон раздумывал не помчаться ли вслед за своей лучшей подругой, дверь приоткрылась. Антон было обрадовался, решив, что Эмма вернулась, но возникшая на пороге низенькая и весьма упитанная фигура с высокой худой Эммой не имела ничего общего. Это был Борька. Тоже лучший друг Антона, между прочим, почти как Эмма. А теперь, похоже, этот друг остался единственным.

– Твоя Эмма меня чуть с ног не сбила. И даже не извинилась. И не поздоровалась, – пожаловался Борька.

Борька, сверхъестественным образом улавливая настроение окружающих, заглядывал Антону в глаза, сильно задирая голову. Со стороны он выглядел словно малыш, который выпрашивает у строгого отца игрушку. Сходство тем более было комичным потому, что Борька едва доставал Антону до плеча, но Антону было не до смеха.

– Мы поссорились, – объяснил Антон. – Правда, я так и не понял, почему.

– Странно. Вроде твою подругу не назвать особо вспыльчивой.

Борька слегка ревновал Антона к Эмме. Ну ладно. Не слегка. Ну а чего он – Антон то есть – проводил с этой зазнайкой Эммой куда больше времени, чем с ним, Борькой, своим старинным и проверенным другом?

Правда, плохо об Эмме Борька никогда не говорил. Только думал. Но сейчас было понятно, что нужно не радоваться, а поддержать друга.

– Помиритесь еще, – бодро сказал Борька, уставившись на диванчик позади Антона.

– Конечно. Ты и сам в это не веришь. Вон даже в глаза не смотришь. Думаешь, все, Эмма больше не вернется?

– Нууу… Ты же помнишь, что моя прапра и еще сколько-то там пра бабушка была экстрасенсихой?

– Впервые слышу, – буркнул Антон. – Ну и что там твоя праэкстрасенсиха?

– Будущее предсказывала и все такое… Вот предскажет, что скоро нам экономить придется – и хоп, через месяц финансовый кризис! Или говорит, что и года не пройдет, как соседи разведутся – так все и случается!

Борька раскраснелся от гордости за давно покойную, но талантливую прабабку.

– Так она поди просто наблюдательной была, – резонно заметил Антон. – Вот и угадывала.

– Может и так, – легко согласился Борька. – Но я-то весь в нее! И что я думаю: не помиритесь вы с Эммой. Просто выкинь ее из головы.

– Как будто это так просто! Да и вообще…

Антон густо покраснел.

– Влюбился? Вижу, что влюбился! Я ж тебе говорил, что я потомственный экстрасенс!

– Ага. Весь в бабку. Ладно, Борька, забудь. Чем ты мне поможешь в самом-то деле? Это я так. От расстройства разболтался.

– Вообще-то есть вариант. Надежный. Хочешь, скажу какой?

– Не очень.

– Да ладно тебе. Слушай, а пойдем в кафе? Мне подкрепиться нужно, чтобы лучше соображать.

– Пойдем. Все равно делать нечего.

Антон на ходу накинул куртку. Кажется, на улице похолодало. На уроках краеведения учитель говорил, что раньше в их краях май был очень тёплым месяцем. Антон, конечно, не сомневался в словах краеведа – потому что ну какой смысл ему был врать? Но представить себе солнечный май не мог. В его 2222 году в последний месяц весны лили бесконечные дожди, а к вечеру температура падала до 10 градусов по Цельсию.

Борька скакал по лужам, словно ему было не шестнадцать, а лет десять. Антон ему даже немного завидовал. Потому что он в те же шестнадцать не дурачился никогда. Даже если очень хотелось. Потому что Эмма. Нужно было ей соответствовать. Она вела себя совсем как взрослая. Антон даже спрашивал у учительницы биологии, не взрослеют ли люди женского пола раньше, чем люди пола мужского.

Биологичка тогда поморщилась и сказала, что лет сто назад так и думали. Но сейчас придерживаться подобного мнения – это полная дремучесть.

– Это всё равно, Антон, что сказать будто ты умнее других людей, раз уж ты голубоглазый блондин. Глупо и нелепо. Все люди равны. Понятно?

Голосом биологички можно было бы охлаждать полыхающие вулканы. Чтобы не усугублять ситуацию, Антон не стал спорить. Сказал, что он ни за что и никогда не будет считать людей разными. Даже и не подумает об этом. Честное слово.

Но все равно остался при своих подозрениях. Эмма была такая… Такая! Она делала красивые прически, носила красивые платья и красивую обувь, названия которой Антон не знал. Эмма даже пользовалась косметикой. Антон считал, что это ни к чему, что Эмма и так красавица. С огромными карими глазами, длинными темными волосами и слегка вздернутым носом. Но вообще-то все эти украшательства очень Эмме шли. Она выглядела как модель с обложек журналов из двадцатого века.

Эти журналы им раздавали на истории. Как образец бессмысленной гонки за красотой, от которой прогрессивные люди из двадцать третьего века отказались во имя куда более полезных вещей.

– Только представьте! – историк размахивал руками, как будто был дирижером. Он вообще славился своей чрезмерной эмоциональностью. – Средняя женщина двадцатого века тратила на красоту один час в день. Целый час! А это тридцать часов в месяц. Триста шестьдесят пять часов в год! А ведь это время она могла потратить на важные вещи. Стать ученым. Исследовательницей. Художницей. Вместо того, чтобы пытаться понравиться всем вокруг!