Зоя Анишкина - В смысле, я супергерой?

– Стефания Авгеевна! Вас руководитель вызывает на совещание.

«Пусть себе лучше девочку ту из отдела кадров вызовет. Задолбал уже своими совещаниями», – подумала я и с раздражением оторвала зад от обшарпанного кресла из кожзама.

Специальная подушечка съехала, и мои голые ноги издали противный чмокающий звук, отлипая от дерматина. Теперь на них сзади останутся следы, а юбка мне маловата стала, и шеф наверняка заметит красный, отпечатавшийся узор, когда буду уходить.

И почему это так меня волнует? Да потому что этот кобель пялится на зад абсолютно каждой своей сотрудницы. Но так как контора у нас все же юридическая, то хотя бы не пристает открыто.

Схватила папку с отчетом и поплелась в кабинет к начальству. Оно у нас всегда такое к обеду ближе. Деятельное очень. Моя помощница Маша несколько раз понимающе хлопнула своими чрезмерно наращенными ресницами.

Она прекрасно знала страсть нашего руководства к совещаниям в около обеденное время. А ещё наверняка предвкушала, что, как только за мной закроется дверь, сможет слинять в местный кафетерий.

– Машенька, если до конца обеда не приду, возьми мне цезарь на втором этаже.

Чтобы жизнь мёдом не казалась. Так хотя бы можно ожидать, что она вернётся вовремя. И, судя по недовольной мине девушки, я прям прочитала ее мысли.

– Хорошо, Стефания Авгеевна.

Послала ей якобы благодарную улыбку, а сама пошла к великому и ужасному. Когда выруливала в общий коридор, встретила хмурого Басинского, улыбающуюся Мишину и безмятежную Лютинову.

Все многострадальное начальство в сборе, а их сотрудники сейчас, как тараканы, расползаются по всему бизнес-центру. Такова плата за зарплату на пару тысяч больше премии под Новый год и призрачный намёк на власть.

– Что-то босс сегодня совсем осерчал. Я уже лазанью греть доставал.

Теперь понятно, почему Басинский злится. Ему фигуру поддерживать надо. Солидное мужское пузико само себя не наест. Нет, я тоже далеко не Афродита, но все же за собой слежу.

– Да, Игореша, так и на диету сесть можно.

Я поморщилась. Клавдия Михайловна Лютинова, будучи одной ногой на пенсии, всегда позволяла себе в общении с коллегами эдакую манеру опекания. Жуть как я не любила этого.

Начальники отделов лениво препирались, а я молчала. К кабинету приползла самой последней, в мечтах о сочной и вредной шаурме. Что-то мне сегодня жуть как захотелось гадости.

Решено. Если босс сегодня вспомнит про совесть, сбегаю и порадую себя. На том с сама с собой и договорилась.

Но босс оказался редкостным… мудчиной. Поэтому выпустил нас, выжатых как лимоны и порядком вспотевших, за десять минут до конца обеда. Естественно, мне тоже досталась своя порция «люлей».

Лучше бы штат расширил, чем воздух сотрясать. Ну, или озаботился проблемой голодающих детей в Африке.

Решив, что надо заесть расстройство едой, я все же рискнула сбегать за шаурмой. Никто не узнаёт, а совесть я заткну. Один раз в месяц можно.

Маши ещё не было, поэтому я шустро схватила сумку, чиркнула ей сообщение, что цезарь не нужен, и выскочила в коридор. Слава Богу, по дороге никто не попался. Офис все же в обед вымирает.

До перехода к фудкортам торгового центра дошла быстро и уже собиралась подняться выше, как заметила впереди странное движение. Остановилась, замерев…

Возле лестницы эскалатора прямо рядом с этой отвесной стеной в несколько этажей стояла маленькая девочка. Ее мать, небрежно отвернувшись, мельтешила неподалёку, болтая по телефону.

А вот ребёнок забрался на скамейку и уже тянулся вверх, чтобы достать игрушечный мандарин на пластиковом дереве. Ну, знаете такие, какие в ТЦ ставят, типа у нас все зелено…

Малышке было года четыре, и она встала на цыпочки, протянув руку. При этом ее тело свисало аккурат над огромной пропастью из стекла и бетона.

Мир остановился, а я устремилась к ней. Никто не реагировал, а кричать я боялась, так как это сто процентов испугает ребёнка. Я была уже рядом, как девочка промахнулась и в одно мгновение перевалилась через высоченные стеклянные перила…

Немой крик застрял в горле, и я, не раздумывая, прыгнула за ней.

Прошло несколько секунд, прежде чем я осознала, что случилось, но… Твою дивизию, да я что, парю в воздухе? Это вообще, как называется?!

Я действительно зависла в воздухе с ребёнком в руках. Натурально в полёте! Но… Как вообще такое может быть?

Зато в руках у меня устроился вообще ни разу не испугавшийся ребёнок.

– Тетя, а вы фея? Мне мама сказала, что ко мне сегодня фея плилетит и подалит подалок. У меня зуб выпал.

Я была слишком шокирована, чтобы ответить ей. Зато поняла, что вишу аккурат возле того самого ограждения. Вдруг через него перевесилась горе-мамаша и, визжа, буквально вырвала у меня ребёнка.

Нет, я, конечно, рада, что девочка жива и все такое, но что теперь делать мне? Наверху был скандал, крики и ор, но ни единая живая душа не замечала подвисшую в воздухе меня.

Я закричала, но никто не отреагировал. Попыталась помахать руками и ногами, но тоже не вышло. Я так и висела в воздухе, как тряпичная кукла, начиная паниковать.

Любая нормальная женщина бы попросту отключилась, грохнувшись в обморок, но я не могла. Хотя хотелось сильно. Во-первых, мне дочь забрать со школы надо, а во-вторых, сегодня опять участковый для чего-то вызвал.

Боже, о чем я думаю! Это все сон. Вот точно сон. Должно быть, меня опять на солнышке в кабинете разморило, и я уснула. Никак иначе этот кошмар объяснить я не могла.

– Ну давай! Просыпайся, Стефа! Твою египетскую налево!

Сначала я пыталась ощипать себя, как курицу на базаре. Тыкала пальцами во все доступные места. Потом вспомнила, что я, вообще-то, в юбке. Которая маловата, между прочим, и вот так навесу стремится стать не до середины колена, а мини.

А там же внизу люди! А трусы у меня сегодня не то чтобы парадно-выходные. Да что уж греха таить, у меня парадно-выходных и нет давно. Мне тридцать пять, я в разводе и давно подсела на бесшовные.

И снова мысли вообще не о том, но я все ещё бодрилась, надеясь на то, что это сон. Да только пробуждение затянулось. А наручные часы и вовсе показывали, что обед давным-давно закончился.

Я болтала ногами над пропастью, все ещё не в силах сдвинуться с места. Плохой сон! Очень плохой сон… А потом у меня зазвонил телефон.

Трясущимися руками доставала его из кармана пиджака. Судя по мелодии, это начальник. И правда. На автомате приняла вызов:

– Да, Вениамин Валерьянович?

Собственный голос показался мне до крайности жалким и потусторонним. А ещё хриплым, словно я курю уже лет десять по две пачки в день.