Ток Син - Миссия Агдам

« В зал вошла Муза. Наложницы рыдали вокруг камина, смотря на то, как Дон бросает листки романа в огонь.

– Ты что делаешь, придурок?! – Муза вырвала из рук потерявшего рассудок Дона роман.

– Критики запретили мне писать про Жуана, – мрачно прошептал Дон, обречённо смотря на пламя ».

– Ну как тебе? – чуя неладное, спросил несчастный.

Муза, хищно принюхиваясь, зловеще тихо произнесла:

– Ты жёг рукописи?

– Они никому не…

Звонкий удар сковородки удалил всё лишнее из его головы.

– Идиот, смени просто Жуан на Бон и пиши дальше!

– Бон-н-н…– пропел Антон, качаясь в такт звону в голове. – Хорошо звучит. Да, сковорода – это сила! И исправляет, как могила… Похоже, я стал поэтом, в рифму говорю… срам-то какой!

Муза, брезгливо фыркнув, уплыла.

***

– Вот так. А я сейчас пытаюсь помочь бедняге вернуть разум и найти смысл жизни, но он ничего не ищет.

– Наверное, боится его.

– Он всего боится. А теперь ещё и поэт. Так что в процессе глубокой личностной трансформации. Я же во всей красе познаю от него классиков: «Поэт – такой человек, который умеет красиво быть несчастным».

– И зачем ты его в своё время прилапал?

– От милосердия, Офелия. Я всё терпел. Ждал, когда заснёт, чтобы лечить. Днём сплю, ночью работаю. Душу чиню, от плохих снов охраняю.

– А он что, не понимает?

– Ещё когда был писателем, мало что понимал, не мог даже попасть в унитаз… постоянно мой лоток заливал. А я ему в тапки мстил.

– Святое дело! – фыркнула Офелия.

– А теперь он – поэт. И это катастрофа!

– По-моему, ты преувеличиваешь. Что может быть хуже мокрого лотка?! Хотя я слышала, что поэты и философы дрессировке не поддаются. – Офелия медленно повернула ухо в сторону Фроси, искоса посмотрев. Фрося вопросительно наклонила голову вбок: мол, зачем хамишь философу?

– Сначала всё было прекрасно, – продолжил Гамлет. – Он не любил работать, мало писал, много думал и в это время чесал меня за ухом, гладил… мр-р-р, кайф.

– Мне тоже не нравятся трудоголики, – согласилась Офелия. – Они что есть, что нет. Бездельники, наверное, лучше.

– Как сказать. Ты же знаешь, что вечного кайфа не бывает. Когда не идёт рифма, он жутко нудный, но это терпимо. Потом неизбежно наступает запой – расплата мыслителей за избыточные знания… Мир материален и наказывает идеалистов. Это он сначала решил, что только поэт. На второй неделе запоя решил, что он – Бог… – Гамлет горестно замолчал.

– И что?

– Потом пришёл настоящий Бог и лишил нас пространства.

– Квартиру отнял?

– Да. Потом пропал и вискас.

Гамлет неожиданно посмотрела на Фросю. Та понимающе опустила голову.

– Странные они хищники, – задумчиво произнёс Гамлет. – Не понимаю, что заставляет его отдавать мне последнюю еду? Он же сам голодный.

– Они не хищники – жертвы, – ответила ворона.

– Ужас! – вздохнула Офелия. – И что он делает?

– Ничего. Стихи пишет.

– Хорошие?

– Плохие. Но я ему намуркиваю во сне, а он потом вспоминает и записывает. Только всю мою мяодичность портит. Вот что у него последний раз получилось:

У меня есть место имение

Соответствующего измерения.

На чужое поэтому мнение

Я имею всегда склонения.

Все вы— жалкие междометия

И по сути – четвёртый род.

Я счастливейший в этом столетии —

У меня есть коробка «Норд».

– В коробке живёте?

– Да, двуспальной, от холодильника.

– Это же ад!

– Да не скажу. Я слышал, в аду отопление есть, процедуры… – и задумчиво добавил: – Он решил изменить мир, и мир изменил его…

***

Антон очнулся. Рядом на столе сидел Гамлет и лениво перекатывал лапой ручку. Антон испуганно осмотрел свою комнату и, по привычке артистично заикаясь, спросил:

– А где коробка?

– Норд? – насмешливо спросила Муза из-за спины. – Выбросила.

Она читала текст на мониторе. На экране было:

«– Это же ад!

– Да не скажу. В аду отопление есть, процедуры… и задумчиво добавил: – Он решил изменить мир, и мир изменил его …»

– На конкурс рассказ? – грозно спросила Муза.

Антон был в шоке. Он ничего не писал. Но решил согласиться.

– Да.

– Отправляй, сойдёт. Только вставь эпиграф: «Человек культурен настолько, насколько способен понять кошку».

Антон покорно напечатал, приписав в скобках: «Муза Аполлоновна» – и увидел удивлённые глаза Гамлета. Подумал и заменил «кошку» на «кота». И, к своему ужасу, услышал от Гамлета:

– Это Бернард Шоу, идиот!

Миссия Хану

Рассказ

Хану, агент Це-эры из созвездия Водолея, материализовался в межгалактическом портале «Фонтан Горький парк». Вода совсем не горчила и оказалась приятно ароматизирована хлором. Он растёкся и распределил глаза по периметру в поиске объекта внедрения. Две предыдущие миссии агенты Хан и Хин провалили. Последние сообщения были о том, что вступили в контакт с объектом «матрица», который искусно имитировал слабость, но обладал невероятной внутренней силой.

Сразу странно повёл себя сканер. В месте, имеющем репутацию «фабрики счастливых людей», их не было. Хану пытался изменить настройки и… с трудом успел выскользнуть из-под ноги зеброида, прыгнувшего в фонтан с криком «Атас!». Он допил яд из стеклянного сосуда и, громко представившись – «Брянск, чёрт побери», разбил его о свой командно-управляющий орган, где должен быть мозг. Хану спешно перетёк на другой конец фонтана, спасаясь от ядовитых паров и выполняя инструкции, запрещающие контакт с любым видом чертей. Но в это время к фонтану со всех сторон ринулись такие же зеброиды.

«Ловушка», – обречённо подумал Хану. Всё указывало на то, что его ждали. К счастью, атака нападавших была крайне плохо организована, некоторые упали, даже не добравшись до воды… и Хану вырвался из окружения. Прыгая по аллее от лужи к луже, он искал хотя бы временный источник энергии. Миновав две вешалки, выгуливающие свои платья, с уровнем заряда, близким к нулю, он чуть не влип в огромное тело, извергающее огонь желаний, но был отброшен хладнокровной жабой, сидящей внутри. По краям аллеи на скамейках застыли, видимо, скульптуры в виде сморчков.

И, наконец… появился сигнал сканера: «Люди». – Десяток детей, которые громко смеялись и зачем-то учились беситься. Все, кроме одной девочки, играющей с вороном в странную игру. Они расположились на разных концах скамейки, искоса подсматривали друг за другом и понемногу сближались. Сначала девочка с загадочным видом немного передвигалась к ворону, потом птица делала боком шаг навстречу.

Хану проник в девочку и некоторое время ошарашенно осматривался, увидев этот мир в совершенно других красках мироощущения девочки. Он даже представить не мог и малой части такой красоты. Все вокруг ожили, стали добрыми, а зеброиды даже героическими. Вешалки оказались по-своему симпатичными, но очень голодными девушками, ищущими своего кормильца. На лавочках отдыхали умиротворённые бабушки и дедушки, а не высушенные грибы.