Виктория Климова - Туманность Персефоны

– Точно, Амон, за тобой-то и пришли следить, – усмехаясь, сказал Платон. Именно на завтрак прислали, чтобы посмотреть, не съешь ли ты лишнего.

Тощий мужчина, к которому обращался Платон, позеленел чуть больше. Сам он говорил тихо, а вот его визави не старался скрыть разговор от скучающего «начальства» с бубликом.

– Что ты хочешь сказать? – Амон с вызовом вытянул шею и вообще весь вытянулся.

– Кто наблюдает за работой в комнате отдыха? – пояснил Платон Бетельгейзе. На конфликт его не спровоцируешь, только желудок портить этими конфликтами.

Амон напрягся, придумывая аргумент, вздул вены на висках, сдвинул брови. Пока он штурмовал чертоги своего разума, публика начала расходиться.

– Над душой весит, – Амон, наконец, придумал аргумент. – У мальца такой вид, как будто мы – наемники недостаточно усердствуем, и он пришел нам напомнить, как выглядит хороший работник, и кто тут действительно работает!

В этот момент Рен макнул свой бублик в кофе, намокшая часть с чавканьем рухнула в кружку. Молодой человек, закатив глаза, начал уничтожать образовавшуюся лужу на столе рукавом. В данный момент он был просто образцом лучшего работника.

Платон, наблюдавший за всей этой трагедией с бубликом и лужей, благодушно хмыкнул:

– По-моему, Амон, ты много думаешь, – бригадир встал, собираясь помыть свою чашку. У выхода из зала его уже ждали работники. – Знаешь, как говорят: кто о чем, а вшивый о бане. Может, тебе просто заняться работой? Это очень интересно и мыслей лишних не бывает.

Амон отреагировал на колкость визгливым вскриком (но все-таки таким, чтобы Рен не услышал):

– Да? Может мне не хочется ничего делать. Когда придет умник все равно все переделает!

Платон Бетельгейзе пожал плечами и присоединился к своим ребятам. В конечном итоге в общем зале остались только те, у кого был выходной. Рен, который смотреть уже не мог на кофе, поджидал свою вчерашнюю собеседницу. Надежду он уже потерял, бублики и их глазурь ему опостылели, сидеть ему надоело. Исподлобья поглядывая в зал, молодой человек разочаровывался в своей идее и в себе. Перед его взором протекало утреннее распределение, обмен новостями и новыми видео в сети – ну или чем там занимаются люди, сбившись в группу. Потом толпа начала рассасываться, все расходились по объектам. Иногда Рен ловил на себе взгляды, на них он воспитанно отвечал слабой улыбкой. Потом в зале осталось всего лишь пара человек, которые явно наслаждались выходным.

Наконец, Исида появилась из женского крыла, еще не расчесанная, во вчерашней растянутой майке (если у девушки не было комплекта из одинаковых бесформенных маек с надписью «Я училась в МГУ»), и не очень довольным видом. Казалось, она встала с кровати минуту назад, причем она этого явно не планировала, и пробуждение восприняла как личного врага. Рен поднял руку, чтобы поприветствовать девушку. Исида направлялась с противоположного конца зала в сторону кофеварки, хмуро одарила молодого человека взглядом. Ида с ненавистью ткнула в панель кофеварки, которую Рен по случаю почти подпирал своим локтем.

– Привет, – максимально жизнерадостно произнес Рен.

Кофеварка монотонно запищала, девушка, страдальчески закрыв глаза, потерла виски и жестом изобразила захлопывание рта прямо перед лицом парня. Утро явно не было ее лучшим другом. Жижа, которую на корабле почему-то считали за кофе, медленно набиралась в кружку. Исида ждала, полузакрыв глаза, глубоко вдыхая и выдыхая, видимо, следуя какой-то технике медитации, Рен растерянно молчал, уставившись на руку девушки у своего носа. Наконец, кофе набрался, машина вновь запищала, объявляя, что миссия ее окончена, а Ида устроилась с чашкой на диване. И только после первого глотка, в последний раз глубоко вздохнув и смирившись с наступившим днем, девушка ответила:

– Ну, привет. Решил спуститься к смертным?

– Очень смешно. Я бы посмеялся, но мой смех не предназначен для простых смертных, уж извини.

Голос Рена тоже поубавил свою жизнерадостность, сменив ее на язвительность. Девушка, довольно ухмыльнувшись, подобрала ноги под себя, подобно йогу. Глаза лишь вскользь остановились на собеседнике.

– Так чем наша скромная обитель обязана столь высокой чести? – Ида отхлебнула следующую порцию из горячей кружки; выражение ее лица стало чуть более человечным.

– Хотел поговорить с тобой, но вижу, что время я выбрал не самое удачное. Зайду в другой раз.

– О, да ладно тебе, я, конечно, спросонья не самая приятная личность, но это не персональная ненависть к кому-то, а так – размазанная на всех помаленьку, – почувствовав, что перегнула, девушка ухватилась за рукав Рена, чтобы тот ненароком не ушел. – Я хочу тебя послушать, – с нажимом сказала она. И прибавила – И вот тех пончиков хочу. Ты говори и подавай. Говори и подавай. Вот тот розовый с посыпкой.

Ренетус вздохнул – что тут поделаешь – и потянулся за тарелкой с пончиками. Что-то ему подсказывало, что одним девушка точно не ограничится, а прерывать беседу из-за недостатка пончиков он не хотел. Ида одобрительно хмыкнула и принялась уничтожать выпечку.

– В общем-то, хотел сказать тебе спасибо за чай, – в ответ на это девушка что-то промямлила с набитым ртом, снисходительно махнув рукой. Рен продолжил: – Извиниться, за то, что я повел себя… эм…

Пока молодой человек подбирал подходящее слово, Ида капнула себе начинкой пончика на футболку и попыталась незаметно слизать. Поймав на себе взгляд Рена, она более или менее членораздельно сказала:

– Продолжай, продолжай, мне как раз самой интересно, как ты себя повел.

– Невоспитанно, – предположил парень. Под воодушевленным взором Иды, которую явно заинтриговало начало, он скороговоркой добавил: – Как самовлюбленный мужлан, законченный эгоист и дерзкий наглец.

– Ого, продолжай, мне понравилось! Конечно, искренности, можно было бы и больше, но и так неплохо.

– Все, закончились у меня эпитеты, – видя начавшееся разочарование на лице своей собеседницы, Ренетус поспешно произнес вслух свой главный козырь. – Я хотел бы исправить ситуацию и устроить тебе экскурсию по Мерцуре.

Исида просияла. По такому торжественному поводу она даже отложила пончик.

– Свидание? – оживилась девушка. Осознав, что выдает слишком много восторга, она притормозила. Облизала губы, пытаясь скрыть улыбку, затем немного взяв себя в руки, уже спокойнее спросила: – А капитан Кэмелус тебя отпустит?

– Роджер? По-твоему, я собираюсь с ним советоваться?

– Сложилось такое впечатление, – уклончиво ответила Ида.

– Да я смотрю на меня тут целая картотека, – холодно произнес Ренетус. – Все-то все замечают. Нет, если что, Роджер не в курсе. Он, конечно, капитан и все такое, но он не решает, куда мне можно, а куда нет. Можешь моим биографам так и передать.