Дмитрий Буркин - Уратмир: земная пристань

Дядя прибыл ко мне вечером и в жгучих красках вещал о том, что он одурел от моей выходки и что этот поступок был самым безумным, который он когда‐либо видел. Ну, конечно, дядя лукавил. На самом деле он ждал подробного рассказа о продолжении романа после ресторана.

– Ну, Уратмир, давай, малой, колись! Ну, пожалуйста, ты же не можешь оставить родного дядю без подробностей!! А‐а‐а?! Ну, малой! Ну, прекрати! Ты вчера просто сотворил чудо. Ты украл самую заносчивую и непреступную девушку. Тут и слова подобрать сложно. Ты знаешь, сколько бравых ухажёров пыталось хотя бы заговорить, а не то что подкатить к ней?! Она только унижала претендентов, чем заработала себе безупречную неприкосновенную репутацию бесчувственной, почти железной леди с аналитическим складом ума. Парни из высшего общества даже смотреть на неё боятся, стараясь не оказаться в мире её жёсткого розыгрыша и интеллектуального стёба.

Красноречивая речь меня заинтриговала.

– Интересно, а вчера этого не слышалось?! Подожди, всё, что ты мне рассказал о ней, очень отличается от сегодняшнего нетерпеливого подскакивающего щебетания. Ах, ты, дядя, дядя! Ты вчера жаждал моего позорного фиаско?! Да?!

Вова недолго раскаивался и не затягивал с ответом.

– Да! Да, хотел! Ну, пожалуйста, расскажи… Ты вчера укротил самую загадочную и желанную девушку нашего края и не хочешь рассказать любимому дяде об этом обезбашенном подвиге. Я никому не расскажу… Правда…

Я, естественно, понимал, что любое моё неаккуратное, да даже и аккуратное, слово к вечеру будет перефразировано и интерпретировано в его кругах так, что весть о пришельцах померкнет, не успев даже разгореться. Мне надо было любым способом отбить у Вовы весь интерес к этой истории. Это был прекрасный момент припомнить дядюшке должок и выдавить из него помощь обездоленным детям.

– Вов, помнишь лето две тысячи шестого года, а точнее семнадцатое июня?

– И что! Зачем это ты сейчас об этом?

– Всё просто. Я не могу забыть твоих слов до сих пор: «Малой, спасибо тебе. Ты спас мою шкуру, я этого никогда не забуду и всё для тебя сделаю, всё, что попросишь». Как мы оба знаем, я так ничего и не попросил…

Владимир всегда чувствовал «пятой точкой» те моменты, когда он на что‐то должен был попасть, поэтому его мимика говорила за него и выдавала всё, о чем он думал. А думал он о своём любимом способе уйти от проблем, точнее, о единственном способе, который звучал так: «А… зачем?!». И это был не вопрос, а мировоззрение. Также он иногда пользовался словосочетанием: «Нет человека – нет проблемы!», но так как я был его любимым племянником, то просто избавиться от меня он не мог, поэтому вынужденно «смирился» с условным состоявшимся моментом.

– Ну, и‐и‐и!… – протянул Вовик с лицом думающей панды.

– Так вот, сейчас я хочу воспользоваться имеющимся правом на своё желание. Звучит оно так: «Ты положишь пять миллионов рублей на счёт городского детского дома…».

Да‐а‐а! Это надо было видеть! Вова вообще не имел ни малейшего понятия о детском доме. Как минимум ему казалось, что это такой парк развлечений, где все весело катаются на радуге, пьют сироп и счастливо улыбаются. Ну, и вообще, он не хотел и не любил разговаривать со своей совестью, а тем более серьёзно задумываться о тяжёлом и жалком положении детей–сирот. В силу небольшого ума, а именно этот «ум» был лучшим компромиссом между его сутью и этой ситуацией, Вова мог позволить себе соответствовать выражениям типа: «Отвечать будет тот, кто видит и понимает!», а тот, кто не видит и не понимает – «С того и взятки гладки!». С другой стороны, дядюшка очень хорошо понимал, что такое пять миллионов и куда их можно потратить. В частности, на них можно было бы неплохо провести вечер и где‐нибудь посидеть, развлечься, отдохнуть. В своих суждениях дядя был абсолютно категоричен: деньги надо правильно тратить – хорошо провести время.

– Малой, ты не заболел?! Простыл? – произнёс он. Уткнувшись в телефон, он начал уверенно двигаться к выходу. В этот момент я сразу подумал о том, что один вопрос уже решён и нужно срочно добивать второй.

– Знаешь, Вов, наверное, в тот день мне тоже следовало развернуться и пойти домой. Хорошая картина осталась? Да? Ты стоишь вусмерть пьяный рядом с белым «Мерседесом» дедушки Саши, торчащим в дереве палисадника тёти Гали, а рядом на лавочке валяется Кристина, которую я вытащил из дымящейся машины. И тут приезжает дедушка Александр. Тем более, что ты и так был лишён машины за предшествующие косяки… Напомни–ка мне, дядя, зачем я пожалел тебя и сказал дедушке, что это я попросил у тебя прокатиться? А Кристина, которая была старше меня на четыре года, вмиг превратилась в мою девушку. Странно, что твой отец вообще поверил в эту чушь, которую нёс пятнадцатилетний мальчишка. Даже тогда мне показалось странным, что такой мудрый человек, как он, поверил в ахинею, придуманную мной на ходу.

Поверил в то, что я пришёл к тебе, а ты сидел и учился – грыз гранит науки. Но мне было плевать и я заставил тебя дать мне ключи от машины, дабы покататься. Ой, как это было подозрительно! Ты же, как заботливый дядя, и якобы, для контроля, конечно же, поехал со мной. А выпить тебе пришлось из‐за случайной остановки возле твоего друга Артёма, у которого как раз был день рождения. Там же я посадил уже пьянючую Кристину в машину и погнал! Затем влетел к тёте Гале в палисадник, выпендриваясь перед этой… Даже нет слов, чтобы выразить то, как звали Кристину за её репутацию на нашем районе, кстати, после того как ты начал с ней встречаться. Вот как ты думаешь, как мог умный и разумный дедушка Саша поверить в мои россказни?

Мой внешний вид говорил совсем о другом. На мне была мокрая и потная майка, а на сиденье лежал футбольный мяч. Наверное, он подумал, что внук вспотел от лихой езды. Да, Вов?

Я знал, что «многодум» даже будучи сильно пьяным очень хорошо помнил эту знаменательную ситуацию. Тот день ставил под вопрос его обязательный поход в армию и лишение наследства.

– Ну, малой, хватит! Я всё помню. Сколько там надо и куда?

Всё получилось в лучшем виде. Но его согласие не означало, что Вовик начнёт сгорать от стыда и сейчас же покинет меня, как раз наоборот, теперь он мог остаться и продолжить парить мне мозги. Поэтому надо было что‐то с этим делать и усилить нажим. И это было несложно, так как дядюшка с перебором фестивалил и кутил, а я всегда спасал его шкуру.

– А‐а‐а, Вов, вот еще что!.. Помнишь, апрель две тысячи седьмого года?

В ответ я услышал хлопок двери и Вовино негромкое:

– Малой, я позвоню.

Все последующие дни были заполнены мечтами и мыслями о Софии. Я не знал ее адреса и почему‐то меня одолевало неявное сомнение – вдруг произошедшее было просто миражом. В ту ночь мы расстались на страстном поцелуе, без каких–либо обещаний, безо всяких обязательств, словно тот день на самом деле был просто сон. Я никак не мог понять, что мне дальше делать. Искать её, страдать в бездействии или же принять всё, как есть? Сумятица в мыслях не давала мне твёрдо решить, на чём остановить свой выбор. Самым правильным я счёл поход на тренировку, чтобы дать встряску организму и немного отвлечься.