Елена Алчевская - А теперь – на Юг!

Не вовремя этот моравский князь приехал. Мало того, что нам их война не нужна, но и сам Ростислав никак не определится с кем он, и что ему нужно. Мотается, как … цветок в проруби. Ладно, думать об этом буду потом. Сейчас значимо другое.

Сейчас важнее жертвоприношение.

Тут же погрузились в лодку и отплыли к Днепру. На весла сели все, кроме меня и Шагары. Та тоже хотела, но и у неё силы иногда кончаются. За час дошли до Киянки, этот левый приток Глыбочицы начинался с родников у будущей Львовской площади, а потом стекает к урочищам Гончары. По Киянки мы быстро дойдем почти до будущей Львовской площади и там сможем перенести одну легкую лодку в ручей Крещатик.

– Шагара, лодка там точно пройдет?

– Пройдет. Этот сумасшедший гондольер уже там два раза проходил.

– А лю…

– Я послала почти 50 человек, всех аров и людей Баранакке. Вы сами знаете, как он относится к жертвоприношениям.

– Ладно.

Не понятно почему, но вспомнилась одна из точек зрения, что именно древний ручей Киянка и дал название городу Киеву и никакого князя Кия никогда не было. А другие считали, что князь Кий таки был, только жил он в конце V в. Его первой резиденцией была Замковая гора на берегу речки Киянки возле Подола. Кто прав – не знаю. Здесь и сейчас Кия тут нет. Есть Рюрик.

Жертвоприношение.

А вот и Крещатик. Летописный ручей, берущий истоки из Козиного болота, на котором в будущем будет Майдан Независимости. Вот уже проходим место, где стояли Лядские (Польскими) ворота. К ним, полякам, я имею ввиду, мы по этой дороге ходить будем, чисто по дружбе. Но название воротам я другое придумаю. Назвали этот ручей по урочищу Крещатый Яр. Не мы. Гораздо раньше. И это название к кресту не имело никакого отношения. Странное место. Здешние сюда не ходили. Даже за ушедшей скотиной. Потому как ни разу её там не находили.

Не доезжая километра до болота, почувствовала тяжесть в голове, сильно застучало сердце, стало тяжело дышать. Лодка встала, не пройти, не проехать. Тут стояли, которые послала Шагара. Все бледные. Воздух здесь был не просто тяжелый и затхлый, как в склепе с открытыми саркофагами, он еще застилал глаза, затыкал уши и давил, давил, давил. И серая марь вокруг. Везде. Видишь на метр-полтора, не больше. И где-то на грани слышимости – писк, не как у мыши, даже летучей. А на одной высокой, визгливой и непрерывной ноте. Как уши не затыкай, он слышится. Люди начали ежиться. Все стоят, даже один шаг сделать было трудно. Дэзи припала головой к земле, скулит и лапами уши бьет. Гул нарастает, в глазах рябит, сердце колотится. Более того, ещё минута, две – и люди начнут разбегаться. Я и сама сейчас разбегусь на все четыре стороны.

Но из каких-то далеких лет и лиг, вдруг вырвался еле слышный шепот, и я повторяю, проговариваю, даже пою, всё громче и громче:

– Не ведьма, не колдунья ко мне явилась в дом

– Не в пору полнолунья, обычным летним днем…

– "Обычно на рассвете я прихожу во сне.

– Но все не так – на этот раз", она сказала мне.

"Любой из вас безумен, в любви и на войне.

Но жизни звук не обрывай", – она сказала мне.

И вместе с группой "Ария" я запела или может заорала, не знаю:

"Там высоко и нет никого, там также одиноко, как и здесь.

Там высоко и бег облаков, к погасшей много лет назад звезде".

И я сделала шаг вперед. Туда, где умирали люди, за меня и моих людей:

– "Пока ты жив, не умирай, на этот мир взгляни.

Шагара, Ёкай, Хида, Села стронулись с места.

– Не торопи свой час", она сказала мне.

Абхая, Кали, Хальфдан, Зигрид шагнули за ними.

– "Сбежать от жизни можно, от смерти никогда.

Весь отряд, набычившись, двинулся за нами.

– Сама жизнь крылья сложит. Но я вернусь сюда".

И все вместе – вперед, в туман, в марь. И все вместе – в высь:

– "Там высоко и нет никого, там также одиноко, как и здесь.

– Там высоко и бег облаков, к погасшей много лет назад звезде".

Песня нарастала, заполняла лес и небо. И мы шли, шли, шли. У края болота остановились, как уткнулись в стену. Гайн стоял один и только далеко, в тумане виднелись силуэты людей. Я смотрела ему в глаза и видела только тупую усталость и пульсирующую боль.

– Почему?

– Наши шаманы увидели, что и тебе, и твоему мужу грозит смерть. Страшная. И тогда погибнет и мой народ. Может ты и отвела бы беду, но шаманы дали оценку половину на половину. Мы не могли рисковать.

– А ты уверен, что это правда? Богини мне ничего не сказали, а обычно предупреждали.

– Боги бывают разные, девочка моя. Твои Богини, они небесные, даже Морриган. А есть другие боги – боги земли, а еще и подземные. И один из них потребовал свою долю силы. Эта земля его территория, уже давно, и он имеет право на оплату за её использование. Она страшная, но платим один раз. Я взял это на себя, потому что ты не смогла бы это сделать. И ушла от нас, вместе с мужем и не родившимся сыном. Это нельзя было допустить. Он потребовал кровь и жизнь.

– А что, волков, оленей или что он там любит, нельзя было отдать?!

– Он любит человеческую кровь, причем отданную добровольно. Но ты не беспокойся, мы съели их тела.

– Что-о-о?!

– А как же? Мы не могли их тела оставить на поругание зверям и тлену. Если бы они просто умерли, то мы сожгли бы их, но осененных добровольной жертвой за свой народ, мы жечь не можем, это святотатство. Они растворились в своих сородичах и скоро вернутся к нам. Не переживай, царевна. У тебя все получится, мы возьмем эту землю. Все будет хорошо.

Мы все повернулись кругом и отправились назад. Судя по всему, эта процедура еще не завершилась, и я находится там совершенно не хотела. Точнее, не могла. Мы шли молча, что тут скажешь. Но понемногу, с каждым шагом, нас отпускало. Стали слышны голоса птиц. И в какой-то момент я кое-что вспомнила. Остановилась и долго ругалась матом. Я искренне считаю, что нормальная женщина никогда, даже наедине с собой, не позволит себе произнести ни одного матерного слова. Это чисто боевой мужской язык и женщин эти слова принижают, более того, эти слова ломают её женскую сущность. Мне об этом рассказал отец в детстве, и я запомнила его слова на всю жизнь. Я никогда не ругалась матом. Находила в определенных ситуациях какие-то эвфемизмы, иносказания и подобия. И гордилась, что за всю мою жизнь, при мне никогда мужчины не ругались. Ни разу. Они ведь тоже чувствуют, как с какой женщиной надо и можно себя вести. Но тут… я просто не вынесла. Не из-за Гайна и его людей, не из-за жертвоприношения, ибо что мы, люди, потерявшие связь с Землей и Миром, можем в этом уразуметь. Просто так получилось, что я, наконец, осознала себя в здешнем пространстве. И увидела, где нахожусь.

На Козьем болотце, на гиблом месте, где приносили в жертву людей сущности подземного мира, где весьма своеобразный, сумасбродный, шалый, безумный, бешеный, неистовый, исступлённый, ярый, дикий и, возможно, безумный бог – правил там как хотел. Так вот, на этом страшном и грязном (во всех смыслах) месте, в моем далеком будущем построили Майдан Незалежности – т.е. Площадь Свободы и Независимости. Если не верите – посмотрите на картах. Как там умные люди говорили? Как вы лодку назовете, так она и поплывет? Вот и плаваем. Но что теперь, уже ничего не исправишь. Домой. Хочу домой, лечь и уснуть. И чтобы Рюрик меня обнял и закрыл от этого жуткого мира. Да, я снова стану сильной, все вытерплю, сделаю всё, что надо. Но сейчас просто хочу отдохнуть и ни о чем не размышлять. Я подумаю об этом завтра.