Серафима Мельникова - Бабушка с Земли

– Мама дорогая! Это где это я?

– На смотровой площадке, – раздаётся в ответ.

Справа в углу, на мягких пуфах, которые я даже не заметила, сидит тот самый похожий на капитана юноша и опять с интересом меня разглядывает.

– Извините, – смущаюсь я, – здесь наверное нельзя посторонним? Я сейчас уйду.

– Нет, нет что вы. Сюда можно всем. Присаживайтесь пожалуйста.

Ошалевшая от увиденного, с удовольствием падаю на пуф.

– Меня зовут Азиз Назим.

– Лаврова Тамара Петровна, – выдыхаю на автомате.

Потом всё-таки собираю остатки разума и переспрашиваю:

– Назим? Я уже сегодня где-то это слышала? Ну, да наш капитан, его, кажется зовут Назим Каюм? А вас, Азиз Назим. Есть какая-то связь?

– Да, он – мой отец. У нас, полное имя мужчины вбирает в себя имена всех предков по мужской линии. Например моё полное имя состоит из двадцати трёх имён моих прадедов. Но в обычной жизни не принято называть его целиком. Постоянно используем только собственное имя или при необходимости добавляем имя отца. Вот и получается, что мы с отцом оба Назимы, только у меня это второе имя, а у него первое.

– Понятно. Если я буду обращаться к вам просто Азиз, это же вас не обидит?

– Конечно нет. Это нормально. А как обращаться к вам? Все три называть? Или тоже как-то сократить?

– Нет, все три – это перебор. Это только для документов. Думаю тоже достаточно собственного. Правда, у нас к дамам в солидном возрасте принято обращаться по имени отчеству. Что очень похоже на форму вашего имясочетания. Непонятно? Смотрите: я – Тамара, имя моего отца – Пётр, вместе это звучит, как Тамара Петровна. Но давайте остановимся на имени. А потому, Тамара.

– А сколько же вам лет, Тамара, что вы причисляете себя к дамам солидного возраста? – спрашивает Азим и тут же охает,– Простите, я слышал у вас не принято спрашивать женщин о возрасте. Если мой вопрос бестактен…– и он совсем смущается.

– Нет, – хмыкаю я, – Вот никогда не понимала этой заморочки. Какой смысл скрывать сколько прожито? Так, что с полной откровенностью и бесстрашием отвечаю – мне пятьдесят пять лет.

Товарищ на соседнем пуфике кроит озадаченное лицо и теряется ещё больше. Заволновавшись не тему: не поплохело ли мальчику от осознания с какой древностью он беседовать вздумал, интересуюсь:

– Что такое, Азиз? Вам не хорошо?

– Нет, нет. Просто я всегда забываю, что на наших планетах время течет по разному. Чтоб понятней было, мне – пятьдесят два года, моему отцу – сто. У нас продолжительность жизни сто двадцать лет. Понимаете, да? – и смеётся.

– Кажется понимаю, – хихикаю в ответ,– Сколько же дней у вас в году?

– Сто восемьдесят два.

– Ага! Понятно! – говорю в слух, а про себя: «Интересно, он сказал не средняя продолжительность, а продолжительность жизни? Это что же получается, они все точно знают дату своей смерти? Или он просто оговорился? Переспросить что ли?»

Но вместо этого вдруг, выдаю:

– А можно, я ещё полюбопыничаю?

– Что? Простите, Тамара, я последнее слово не понял? Совсем недавно учил вселенский язык, ещё не всё освоил.

– Неплохо, надо сказать, освоили. А слово? Это, старая привычка придумывать неправильные слова. Вы меня дёргайте (тьфу) спрашивайте, а то я забываюсь и вот, что получается. Договорились?

– Договорились.

– Азиз, простите, ради бога, что интересуюсь, но сегодня в столовой, с вами была очень красивая девушка, она кто?

Мальчик заметно мрачнеет, но отвечает:

– Лорейда, невеста Юла, старшего помощника. А почему вы спрашиваете?

– Так… интересно. У нас с ней, как-то сразу, не сложились отношения.

– Они у неё редко с кем складываются,– бубнит Азиз тихо, а громче добавляет, – Она девушка сложная.

– Да, да, я заметила. А почему она на корабле? Как я поняла, она не член экипажа и в списке пассажиров её имени не было?

– Она не любит отпускать Юла одного, говорит, что пока не женаты надо больше времени проводить вместе.

– Интересная логика. А после свадьбы значит вместе быть не обязательно?

Азиз, хитро улыбается и пожимает плечами.

«Ой, и правда, что это я лезу с идиотскими расспросами. Ладно… Плавно меняю тему»

– А кстати, Азиз, откройте тайну.

Юноша напрягается.

– Сколько лет Лорейде?

– Шестьдесят, и это совсем не тайна. А зачем вам?

– А-А-А! Горе-то какое!– деланно рыдаю я.

Он, похоже, засомневался в моём психическом здоровье.

– Спокойно, Азиз, доктора звать рано. Просто по примеру земных женщин сравнила возраст, (есть у нас и такая заморочка) получается, что Лорейда старше меня!

Мы смотрим друг на друга и совсем неприлично ржём.

Глава 9.

– Что же вас так развеселило? – гремит голос капитана, – Или это секрет?

Он подходит и присаживается, зло прожигая взглядом. Вопросительно смотрю в ответ. «Чего так агрессировать?» Пауза затягивается. «Походу, тут семейные разборки. Пойду-ка я, от греха подальше» Встаю, они (что приятно) тоже поднимаются. «Ох-хо-хонюшки! Вот и старая я, и толстая, и о душе уже пора подумать… Но ёлы-палы, какие же они оба синпатишные это, что-то! Вот всю жизнь комплексовала, что крупно габаритная, а тут стою между ними, смотрю снизу вверх и эстетически обалдеваю… Нет! Пора в каюту!»

– Спасибо… – почти шепчу я.

Оба, одновременно и удивленно встряхиваются, и хором выдают:

– За что?

– Вам капитан – за презентацию и гостеприимство, а вам Азиз – за приятную беседу и душевное отношение. Всего доброго! – тихо мямлю я, и линяю оставив папу с сыном разбираться без свидетелей.

Настроение взлетает вверх и по шкале оценочного состояния Тамары Лавровой останавливается где-то между «Всё OK» и «Тихая радость». В каюту не вошла, впохнула. Хотя порхающая бабулька в центнер весом, та ещё бабочка!

– Глюк, что у нас плохого? – вспоминаю я строку из любимой книги детства.

– Ничего, – докладывает мой мажордом, – Тома, уведомляю: первое – проверьте сообщения, были сигналы бука; второе – ужин через пятнадцать минут.

– Спасибо, Глюк! – кидаюсь к буку, по пути глажу помощника по тому месту, где (как мне кажется) должна быть голова.

Открываю почту, а там самые желанные весточки. «Деточки, мои, умнички! Не забыли мамочку! Как я вас люблю, солнышки мои!»

От Темки: «Мамуль! Как полёт? Космические трудности преодолеваешь? Пришельцы не пристают? Докладываю сводку с практики: долетели нормально, расселились нормально, кормят – нормально, связь есть (правда видео – не положено) только письма. Мамулечка, люблю тебя родненькая и крепко, крепко обнимаю. Пиши. Я же волнуюсь!» И к тексту кучу всяких смайликов нацеплял, чтоб они мне в нужных местах рожи корчили.

Отвечаю: «Восток! Я Кедр! Полёт проходит в штатном режиме. Трудности для преодоления, сначала нужно создать, чем и занимаюсь. Пришельцы на контакт не идут, наверное боятся меня, очень… Сынулечка, люблю тебя, кровиночка моя! Целую, тискаю и сюсюкаю! С нетерпением жду писем. Твоя мамочка!»