Татьяна Ф - Невеста для полковника

Мила была милой и спокойной дочерью друга отца. На одном из семейных застолий Громов перебрал спиртного и решил, что девушка с короткой русой стрижкой вполне подойдёт для одной ночи. Слабое сопротивление почему-то подкрепило желание полковника, а девушка оказалась девственницей, но понял это он уже когда всё случилось. Мила разрыдалась, не так чтобы совсем трагично, но абсолютно неожиданно для Громова, попытавшегося утешить девушку. И вроде разговор состоявшийся после, убедил их обоих, что всё было хорошо и не страшно, и можно продолжать жить спокойно, но только через два месяца Мила сообщила Громову о своей беременности. Больше всего кричал отец девушки и полковнику, тогда ещё в звании майора, ничего не оставалось как притащить Милу в ЗАГС и зарегистрировать отношения. Беременность длилась чуть больше положенного срока и когда на свет появился черноволосый мальчик негроидной расы, Громов разочаровался во всем женском роде.

С тех пор за полковником и закрепилась слава бабника, относящегося к женщинам если не с презрением, но уж точно с пренебрежением, как к существам падшим и неверным.

Напоминание о Миле стало последней каплей и Антон Игоревич ещё раз от души врезал Костику в район почек. После наклонился к согнутому в три погибели Соколову и спокойно сказал:

– Ты мне друг Кость, и я за тебя жизнь отдам, но к ней не подходи, ты меня понял?

И не дожидаясь ответа, подхватил чашку и направился к плацу.

Жизнь потекла в размеренном режиме. Майская жара этому способствовала, вынуждая проводить большую часть дня под землёй и выползать на поверхность только по утрам и вечерам. Особенно зверствовали комары, которым было абсолютно плевать на противомоскитные препараты, и фраза с упаковок спреев «постоянное сотрудничество с Институтом Дезинфектологии» им была по барабану. Не справлялись даже огромные иностранные агрегаты, воняющие аттрактантом, имитирующим запах человеческого пота, и обещающие охват в сорок соток. Через несколько часов чудо-машинка буржуйского производства забивалась не только пискунами, но и слепнями, мошкарой и мухами, и переставала работать. Поэтому вскоре была закинута в один из ангаров для хлама и благополучно забыта.

Варвара старалась не отсвечивать, появляясь в строго отведенное время на плаце, молча выполняя задания. С каждым днём они усложнялись, и кто-то ляпнул, что теперь пилоты смогут сдать не только на краповые береты, а на все золотые, если бы такие были.

– Солнцев, золотце ты наше, пятая полоса препятствий. Если не уложишься в четыре минуты, будешь драить сортиры в ближайшие пару дней вместо общения с транспортом, – прокомментировал амбиции подчинённого Громов, внимательно изучая поступающую информацию на планшет.

– Норматив пятнадцать! – возмущённо отозвался пилот.

– Три минуты сорок пять секунд, – невозмутимо ответил полковник, не отвлекаясь от устройства.

– Есть, товарищ полковник, – сквозь зубы проскрежетал Солнцев, отправляясь на задание.

Разлука с транспортом была самым неприятным наказанием для пилотов. Образовавшаяся связь требовала постоянного контакта, иначе каждое подключение приносило физическую боль. Постоянный контакт «шлифовал» общение и обещал свести на нет болезненные ощущения. И если Варина «Избушка» практически выросла и могла оставаться сама с собой несколько дней, остальные симбионты ещё были сильно привязаны к носителям.

Транспорт Солнцева был похож на типичную квадратную классику американского автопроизводства, выпущенную в конце восьмидесятых годов прошлого века. Пределы города машина ещё ни разу не покидала, находясь на стадии прокатки. Для того, чтобы получить разрешение на выезд, симбионт должен быть абсолютно послушен и полностью управляем. Солнцевкая же «избушка» могла заглохнуть в любой момент просто потому что ей не нравится пассажир, или не хотела ехать на батареях, упрямо требуя жидкое топливо. Кстати, во всей команде только две машины имели бензиновые двигатели внутреннего сгорания – солнцевский квадрат и ивановский тазик. Последнюю так прозвали за сходство с машинами Тольяттинского Автомобильного завода – небольшая, но с претензией. Остальные в основном использовали литий-ионные батареи, у Васечкина дополнительно был отсек для ракетного топлива на гидразине.

Двигатель Гайи стал сюрпризом для всех. Любой человек, мало-мальски знакомый с творчеством научных фантастов, заподозрит в странной конструкции по меньшей мере термоядерный двигатель и будет прав. Когда Варвара Савина затребовала для своей «избушки» десять грамм тория, завхоз подавился бутербродом. Двести тридцать второй изотоп металла стоил недорого, примерно пять тысяч американских рублей за килограмм, но являлся радиоактивным элементом, за незаконное использование которого предполагалась статья уголовного кодекса. То есть, чтобы Варвара могла использовать торий в качестве топлива Гайи, нужно было как-то легализовать машину, что исключалось грифом «секретно», под которым шёл проект. После нескольких совещаний было решено «организовать» производство особенных электронных ламп, для вольфрамовых дуг которых требовался торий. На бумаге. На практике Варвара получила требуемое количество радиоактивного элемента и двигатель с практически бесконечным запасом энергии.

Лампочку с нитью, покрытой торием, девушка вкрутила в багажное отделение для подсветки, чтобы проверящие успокоились и дальше не лезли.

Сам двигатель, после его внутренней презентации Варварой, был засекречен, запатентован, запломбирован и заблокирован. Потому как источник тепловых нейтронов, запускающий процесс ядерной урано-ториевой реакции, обнаружен не был. Если быть точным, то источником служила сама Варвара, но только при нахождении в машине. За её пределами – а здесь эксперты проекта начинали ругаться непечатными словами – Варвара диагностировалась как обычный человек без каких-либо аномалий. Разобраться в механизме процесса не представлялось возможным по причине недостаточности данных, а девушка, как часто выражался полковник, любила «включать дурочку». Поэтому вся информация о Варваре и её машине проходила в рамках проекта как электрокар. Справедливости ради, батарейка в Гайе имелась, используемая в качестве декора.

Учитывая то, что изобретение М.А.Разма практически превратило неорганику в органику, эта самая органика нуждалась в постоянном движении и развитии, как любой живой организм, не привязанный к земле корнями. Поэтому пилоты обкатывали свой транспорт ежедневно в течение не менее двух часов. Если по каким-то причинам делать это не удавалось, машинки начинали «тупить». Не делала этого только Гайя, остальные вели себя как дети.