Джон Раттлер - Тринадцать месяцев

Я покосился на него с подозрением.

– Майклсон, ваша крыша лежит на земле.

Он рассмеялся.

– Не вся. Фасадная часть повисла на дереве. Но стропила металлические, так что это без разницы.

Я подумал, что он повредился умом из-за бедствия.

– Джек, у вас есть водяной насос? Нас здорово залило, нужно откачивать.

Он кивнул, хлопнул меня по плечу и, что-то весело напевая, скрылся в развалинах. Я курил и разглядывал сорванную крышу, одной стороной висящую на здоровенном баньяне. Помнится, Руже говорил, что Майклсон купил этот отель именно из-за него.

Присмотревшись, я понял, о чем говорил Джек – крыша и вправду была практически цела. Как ее не покорежило при падении, оставалось загадкой, но металлическая конструкция оказалась на земле в том же виде, в котором лежала на здании. Несколько листов кровли оторвалось, а в остальном был полный порядок. Кроме того, что она вся была не на своем месте.

Майклсон вернулся и с довольной улыбкой вручил мне насос – как раз такой, какой был мне нужен.

– Держите, Соле. Занесете, когда все закончите.

Он накинул на плечо пляжное полотенце и пошлепал в сторону моря. Я ухватился поудобнее за ручку, крякнул и потащил свое сокровище назад, в родное болото.

Руже носил ведрами воду и выливал ее в наполненную до краев канаву. Увидев насос, он все бросил и побежал навстречу. Мы установили устройство, прикрутили к нему длинный садовый шланг и вывели слив в сотне метров от стоянки. Слушая, как равномерно работает двигатель, перекачивая воду, мы сидели на спинке уличной скамейки, забравшись на нее с ногами, и наблюдали за процессом осушения. Я сказал:

– Майклсон ушел на пляж.

Фил издал звук неопределенного значения, что-то между ухмылкой и подтверждающим мычанием. Я добавил:

– Его вечно довольная рожа сейчас просто выводит из себя. Вы видели, во что тайфун превратил его отель?

– Ага.

– Даже не представляю, как он будет его восстанавливать.

Руже снова ухмыльнулся. Я спросил:

– Что это вы веселитесь?

Он немного подумал, и сказал:

– Пойдемте-ка, выпьем кофе. Вода уйдет минут через сорок, не раньше.

И он отправился в дом. Я поспешил за ним – мне вдруг показалось, что я чем-то обидел старика. Руже прошел на кухню и включил большую кофе-машину, которую выписал прямо из Франции, и которой очень гордился. Пока он делал кофе, я попытался навести порядок на одном из столиков в ресторации. Мы сели, Фил извлёк неизвестно откуда сигару, зажег ее и спросил:

– Скажите, Соле, вы любите истории?

– Не знаю. Смотря какие. Если это про дожди и ветер, то лучше не стоит.

– Нет, не волнуйтесь. Это скорее про снег и колючую проволоку. Ну, так как?

– Давайте. Все равно, нам еще полчаса сидеть без дела.

***

Тугие струи ледяной пыли резали лицо, причиняя резкую боль, несмотря на то, что кожа практически потеряла чувствительность. Из белой пурги выплывали стволы деревьев, проваливались назад и навсегда исчезали, создавая между Яковом и зоной плотную стену.

Он шел больше трех часов. Через сорок минут начнется перекличка, и он не сможет поднять руку, когда назовут его фамилию.

– Чивин Яков!

Тишина будет капать на бетонный пол, сотни глаз, не моргая, уставятся в пространство, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Чивин Яков!

По задним рядам пройдет шепоток, пустит волну вперёд.

– Тишина! Заключенный номер четыреста пятьдесят два ноль тридцать восемь, Чивин Яков Михайлович! Поднять руку!

Никто не поднимет руку. Вот он, Чивин Яков Михайлович – или это его тень, идёт сквозь тайгу навстречу завывающий пурге, чтобы найти здесь свою смерть.

Он надеялся, что непогода отобьет запах. Другого шанса уйти далеко не было – он был не первый и не последний, из тех, кого приводили назад. Ничего хорошего после этого не происходило. Яков натянул повыше засаленный шарф и ещё больше наклонился вперед – встречный ветер держал его в своих объятиях, не давая упасть, отталкивая назад.

Он шел вперед, не обращая внимания на боль. Он привык всегда идти, не останавливаясь, всегда вперёд и вперёд. Он создал свою маленькую империю, шагая упрямо, не поворачивая, не оглядываясь и не сдаваясь. Они делали отличные, высокотехнологичные вещи, и их уважали на рынке. Все было так правильно.

Пока он не стал получать прибыль. Прибыль стала началом конца. Она росла и росла. Часть прибыли он тратил на развитие, часть на себя. Еще часть откладывал, делая это с умом. Именные чеки, офшоры, иностранные банки, акции крупных международных корпораций. И, наконец, настал день, когда он стал слишком заметен.

Об этом не ходили легенды – все сделали тихо и аккуратно, как водится, на глазах у всех. Полицейские опечатали офис, оборудование изъяли, в доме Чивина нашли наркотики, а через два долгих месяца коррумпированного судебного процесса он уже ехал по этапу сюда, в сибирскую тайгу, с билетом в один конец. Его имущество было конфисковано, счета арестованы. Но он не складывал все яйца в одну корзинку, и кое-что проскользнуло между жадных пальцев временщиков.

Он шел двое суток. Просто шел, не думая ни о чем, пока, в конце концов, не упал лицом в снег. Мягкое покрывало пурги накрыло его, и беглец отключился.

Ему снился карцер. Третий карцер в его жизни. Ему сломали три ребра в камере, а потом охрана засунула его сюда. В карцере не было света, не было звука. Была только боль. Она стучала в висках, скатывалась вниз, к животу, поднималась к груди. Только в этот раз больше болели пальцы. Пальцы ног – они просто горели огнем. Он подумал – странно, били его в грудь и по спине, а болят пальцы. Яков проснулся.

Он лежал, засыпанный снегом. Тепло его дыхания проделало в насте маленькое отверстие, через которое поступал кислород. Господи, как же холодно.

Он поднялся и сел, с хрустом проломив корку снега. Тайга искрилась в солнечных лучах, было раннее утро. Левая нога горела. Он вытащил её из валенка, размотал портянку, трясясь от холода и нестерпимой боли. Два пальца были отморожены – обувь прохудилась, внутрь проникла влага, резко увеличив теплопроводность войлока. Чивин достал из кармана заточку и стиснул зубы.

Старик все говорил и говорил. Я совсем потерял счёт времени. Когда он остановился, я словно очнулся ото сна.

– И что же он? Выжил?

Руже не ответил, задумавшись.

– Фил! Так его, выходит, поймали?

Француз оторвался от своих размышлений.

– Нет, Соле. Он сбежал.

– И что же с ним стало?

– Он перешел границу с Китаем через четыре месяца. Добрался до ближайшего отделения Американ Экспресс и оттуда запросил перевод по номеру именного чека.

– И что? Что было дальше?

– Дальше? Дальше он приехал во Вьетнам и купил небольшой отель, построенный подле старого баньяна.