Амальтея Нова - Вопрос Жизни и Смерти

Свернув с дороги, не проехала и ста метров – затормозила – остро почувствовав, что потерялась.

Как навигатор, лишившись сети интернет, сбила заложенный маршрут, застряв на границе зоны действия. Паника наступила мгновенно, дав силы ощутить эмоциональный зов и необходимость вернуться. Блондинка в кожаной куртке резко развернула авто, проскакивая меж деревьев и, скрипя шинами, вылетая на свободную трассу истинного пути. Позади её разгона всё ещё толпились коровы, не давая участникам транспортного движения засечь манёвры уничтожаемого катафалка, но позволяя водителям формировать догадки о том, что могло вызвать скрежет асфальта.

Подводя нехитрые итоги, цокающая от перенапряжения, девушка осознала, что во время движения чувствовала отголосок целенаправляющей определённости, ставшей недоступной после манёвров. Это означило, что менять требуемого маршрута было нельзя. В противном случае – путь терялся, и она рисковала потеряться вместе с ним. Почему-то это казалось важным – не потеряться.

***

Анна Стэйтмент, пока еще не знакомая наступающей истории девушка, медленно, но верно, становилась участницей событий. Утром она приготовила завтрак, попрощалась с отцом, что уехал на работу, а после своих забот по дому, выехала в горный лес, вновь проверять стабильность бездействия псевдонаучных учений.

В перевалах она припарковала машину и, рассевшись на земле, принялась разбирать приспособления из саквояжа: черные рунические свечи, спички и книги, купленные у третьей руки, столь же нечестивой, как и первые две. С мерцанием фитилей, она зачитала стих, думая о колледже, возможно будущем красавчике-парне и далеких вступительных испытаниях, никак не о проблемах, что призывала своими черно-руническими шалостями.

***

Подъём на змееподобный серпантин штата Арнандас – традиционно предполагал эмоциональную подготовку. Этому способствовали очень большие пробки у основания горы, в отсутствии возможности справить нужду в редких лесочках; прямая возможность пободаться с пасущимися чёрными быками; лишиться автомобильных прав на проверке удостоверений у границы. Нужно ли говорить, что горы не терпели слабины и звали только сильных духом, уверенных в своей психологической стабильности, прочности капотов и достоверности своих документов.

Пройдя три этапа проверки, любому путнику давался один бонусный – скрытый и весьма опасный, название ему – пробочный серпантин. Страшное понятие для гонщиков и любителей свободы и вполне приемлемый для многодетных семей, направлявшихся на совместный отдых. Этот вид психологического экстрима предполагал большой автомобильный затор на десятки километров змеиного пути.

И пока большинство машин в прорезях широких окон демонстрировали поющие счастливые лица детей и взрослых, одна конкретная собирала вокруг себя всю плохую энергетику горы, концентрируя её в десятки раз.

Катафалк двигался со скоростью дохлой улитки и демонстрировал ярость орды воскресших спартанцев, со скрипом колодок навевая гневный похоронный марш.

Сидящая за водительским сидением девушка по возможности подрезала счастливых водителей, демонстрируя нервно сглатывающим большой палец левой руки – словно говоря «ты сделал правильный выбор», и в обход очереди поднималась выше. Двум из них – верующим в лучшее – казалось, что пускать катафалк к небесам не полагалось, но он так уверенно маневрировал, что спорить они побоялись.

И вот, несмерившейся крысой во чреве горной змеи, он прокладывал себе путь к вершине – ожидая выехать на какое-то пространство, что скрывал горный путь.

***

Анна Стэйтмент вновь не получила визуального удовлетворения от произнесения колдовских фраз из черных книг – не было густого дыма, освещенной пентаграммы или сдвига камней по нарисованной схематичной фазе. Лишь привычная ей тишь…

Стоило уже признать, она и сама не верила, что они сработают, но раз за разом повторяла стишки, да что там – целые поэмы ведьм и заклинателей только бы отвлечься от своих дум. Захлопнув книгу, она задула свечи, убрала всё в картонный саквояж. Занятая одинокими сборами в тиши леса, она насторожилась от внезапного хруста веток позади себя.

Неужели её кто-то преследовал с дороги от дома?

***

Как ни странно, но чем ближе к заданной точке приближалась Майя, тем сильнее она чувствовала, что опаздывает. С каждым поворотом она невольно ускорялась, в смазанном пейзаже пытаясь вычленить, что же её так тянет и требовательно зовёт на вершину.

После долгой гонки в сознании прозвучал звон рассыпавшихся искр – наступила эмоциональная тишина, и ей открылся вид на небольшую парковку в горах. Она располагалась столь удачно, что, примостившись на выступе, оставалась незримой для большинства машин и, достаточно огороженная для склонных к горному юмору, гризли. Такое простое место, где можно было выйти размять уставшие ноги или справить нужду, затарившись батончиками и долгоживущей снедью у пуленепробиваемых автоматов. Парковка пульсировала, не давая больше никаких сведений, и катафалк медленно въехал на территорию заповедника цивилизации.

Майя заглушила мотор, вслушиваясь в тишину, таким образом, пытаясь определить причину своего здесь нахождения. Оглядев машину изнутри, она подозрительно открыла дверцу и выбралась… Пусть – на свет божий. В лучах вечернего солнца, оживлённая скептично оглядела окружающий её вид.

Живой мир: щебетание далёких лесных птиц, боящихся привлечь орлов на громкие песни, треск покачивающихся елей, полупустая горная парковка – красота и покой. Но что же она здесь делала?

Покрутившись, Майя захлопнула дверцу скрипнувшей машины и прошлась вперёд – так сказать, для детальной разведки местности. Она насторожилась – речь шла о местности, что притихла с её появлением. Поступь мёртвой была почти неслышной оттого, что бывалый горный асфальт поглощал звуки, для заложенной аккуратности, даже впитывая дождевую воду.

Облачённая в дешёвое подобие чёрной кожи, «сложная душа» прислушивалась к треску крон деревьев и к атмосфере горной тишины. Эмоциональный зов прервался, и в голове больше не было ниточек, что с движениями привели бы к убегающему клубку. Сейчас существовала только парковка и тишина, наверно очень большого, неба. На него взгляд мёртвая не поднимала: и шею жако, и ожидаемых проблем не хотелось.

Побродив по границам и осмотрев три автомата со снеками, она взгромоздилась на помятый капот машины и принялась сортировать все фантики из кошеля служащего кладбища.

Когда три пачки: телефоны неверных дев, обёртки жвачных катастроф, размытые белые чеки – были уже собраны, из леса послышались возгласы. Ругалось трое и среди них громче всех звучал женский голос, почти истерично.