Сергей Бушов - Раннее

Аналогичное обращение к японскому правительству принято Верховным Советом СССР.

* * *

Володя нашёл баночку с белым сыпучим веществом и никак не мог понять, соль это или сахар. Тогда он взял щепотку в рот и начал жевать. Но так ничего и не понял. Видимо, это был стиральный порошок.

* * *

Он любил носить часы на цепочке и смотреть, как из них выпрыгивает кукушка.

* * *

Володя и Константин попали на необитаемый остров. Скука жуткая, а на двоих всего одна книга. Решили читать по очереди: Володя читает с первой страницы по пятидесятую, Константин – с пятьдесят первой по сотую и т.д.

Но спустя некоторое время Константин понял, что его надули. Ведь Володе достались последние страницы, и Константин так и не смог бы узнать, чем все кончилось. Тогда он потихоньку стащил книгу и прочитал конец. Однако Володя узнал об этом и после возвращения с острова подал на Константина в суд.

* * *

Можно стать великим в какой-то области, имея о ней лишь поверхностное представление. Так, например, Великий комбинатор практически не был знаком с комбинаторикой.

* * *

Володя пришёл в магазин, где Константин работал продавцом. И увидел на прилавке ботинок. Один. Левый. Чтоб не украли.

– Сколько стоит? – спросил он Константина.

– Две тысячи, – ответил тот.

Володя протянул ему две тысячи. Константин положил ботинок в коробку и пододвинул к Володе.

– Постой, – сказал Володя. – Но мне же нужно два ботинка.

– Два ботинка – четыре тысячи, – ответил Константин.

Володя заплатил ещё две тысячи, получил второй ботинок и отправился домой. По дороге он думал, не стоит ли ему вернуться, чтобы купить ещё и правые ботинки.

* * *

Он наложил на себя руки, чтобы убедиться в их конгруэнтности собственному телу.

* * *

– Тут уж выбирайте – либо терциум, либо нон датур.

* * *

Володя, Константин и Тюков стояли на пристани и ждали автобуса.

КОНСТАНТИН. Идёт какой-то.

ВОЛОДЯ. С табличкой "180".

ТЮКОВ. Значит, наш.

ВОЛОДЯ. Спросим на всякий случай у водителя.

ВСЕ ТРОЕ (орут дружно). Какой номер?

ВОДИТЕЛЬ. Сто восьмидесятый.

КОНСТАНТИН. Восемьсот десятый?

ТЮКОВ. Сто пятидесятый?

ВОЛОДЯ. Семьсот шестьдесят первый?

ТЮКОВ. Значит, не наш.

ВСЕ. Давай, отчаливай!

Они берут весла и отталкивают автобус от берега, а потом садятся на парапет и ждут очередного автобуса.

* * *

Виктор Николаевич Покобатько – человек семейный. И если что, так даже и в таком случае ни-ни, и ни одной ногой, и ни в одном глазу. Но на крайний и пожарный лежал у Виктора Николаевича в подкладке пиджака заветный четвертак. И в один, как всегда, прекрасный вечер, когда хозяин плохую собаку на улицу не выпустит, вышел он погулять под дождём, поскольку его благоверная отлучилась в Москву за колбасой. И купил Виктор Николаевич, решившись на отчаянный шаг, какую-то умную книжку на все свои двадцать пять, не считая трояка на хлеб и молоко. Пришёл товарищ Покобатько домой, полистал книжку и ничего не понял.

Тогда Виктор Николаевич почесал голову и сказал: "Тьфу!"

* * *

В соседней комнате зашумело мужское платье.

* * *

Володя стоит у окошечка кассы и заказывает себе обед:

– Салат из картофеля… Суп картофельный… Котлеты картофельные… с картошкой… А напиток картофельный у вас есть?

– Нет.

– А я думал – приличная столовая.

* * *

"Велосипед" – вроде бы от слова "сипеть". А не сипит. Вот это техника!

* * *

Соседка Володи заметила, что он часто водит к себе девушек. Причём не выводит обратно. Приходит вечером с девушкой, а утром уходит один.

Это соседку заинтересовало. Она ежедневно высовывала свой нос в замочную скважину и нюхала. Девушки обратно не выходили.

Чтобы увидеть кучку разлагающихся трупов или забитый головами холодильник, старушка проникла в володину квартиру. Но ничего криминального не нашла – Володя девушек измельчал и варил из них холодец.

1

Я – синяя настольная лампа. Если вы воткнёте мой шнур в электрическую розетку, я, может быть, зажгусь. Все зависит от моего желания, ведь я – капризная лампа. Впрочем, одного желания мало. Необходимо ещё ввинтить в мой патрон лампочку. Если же я зажглась, вы спокойно можете садиться за стол и читать свои лекции по экономике. Мой свет не дрогнет и не станет тусклее – если меня не злить. Я не люблю, когда меня обижают и могу даже пережечь спиральку в вашей драгоценной лампочке, которую вы только что установили в мою раскрытую пасть.

Терпеть не могу, когда меня двигают по столу. Я просто трясусь от злобы, а могу и ударить током. Но током бить некого, и некому воткнуть вилку в сеть. Я одна. Я хочу есть. Я слезаю со стола и становлюсь Алексеем – пожирателем трупов. В холодильнике – омертвевшие куски говядины. Ими я и займусь…

Дождь за окном. Неохота быть плащом или зонтиком-автоматом. Лучше – электрокамином и хранить в себе тепло электродров…

Звонят в дверь. Придётся временно исполнять роль швейцара. За дверью девушка с чемоданом и огромной кожаной сумкой. Мокрые волосы. Красная "дутая" куртка и синее, до колен, платье под ней.

– Здравствуйте. Извините, я тут приехала к вашему соседу напротив, а его нет… Можно, я занесу к вам вещи ненадолго?

– Конечно. Вообще-то у меня чай почти готов. Не хотите?

Она колеблется.

– На улице холодно, мокро и противно, – утверждаю я.

Она откидывает вбок напитанные влагой волосы и, наконец, улыбается:

– А может, и правда зайти? – и делает шаг внутрь.

Я вспыхиваю разноцветными огнями. Они бегут от верхушки по всем моим зелёным веткам. Я помогаю ей снять куртку и подхватываю внутрь своей кабины, поднимая вверх. Она нажимает кнопку третьего этажа. С её ног одна за другой слетают хрустальные туфельки.

Я останавливаюсь на третьем этаже, распахиваю свои двери; она выходит и нерешительно замирает у входа в огромный тёмный зал.

– Не бойтесь, – говорю я. – Когда я рядом, тьма вас не тронет. Зато в другом конце этого помещения – чашка горячего чая. Неужели вы не хотите попробовать?

Я взлетаю ввысь, не забыв воткнуть шнур в розетку. Я – электрический излучатель света, блестящий и дышащий теплом. На экране моего левого кинескопа – информация о дальнейшем пути.

Я стучу электронами по люминофору, выбивая на экране надпись:

– Идите вперёд.

Она делает неуверенный шаг. Над её головой вспыхиваю я, охватывая её светом и приглашая войти.

Она улыбается:

– И где же ваш чай?

Я наврал. Чая, ещё, собственно, нет. Есть только море воды, я и электрическая розетка. Но ради неё я готов вскипятить море за пару ничтожных секунд.

И вот уже клубится пар, поднимая её в безоблачную синюю высь, не обжигая, а всего лишь лаская своими тёплыми мягкими лапами. Я вынимаю кипятильник за длинный хвост провода и воспаряю к ней.