Наталья Фор - О ней. Онейроид

Он работал в клиниках Америки и Австрии, лечил солдат в Индии, теперь же судьба забросила его на родину, и здесь он надеялся, удача улыбнётся ему. Мистер Вудс разрабатывал собственные методы лечения больных, с которыми не совсем согласны были его коллеги, они считали, что многих пациентов невозможно вылечить, и они годятся только в качестве испытуемых для новых средств лечения, в то время как Джон думал совсем иначе. Поэтому, находясь в той обстановке и видя страдания несчастных больных, Джон поклялся это изменить. Уйдя из последней клиники и зарабатывая частными посещениями, Джон писал статьи в научные журналы, но весь научный мир не мог сразу поменять подход к лечению и постановке диагнозов. Но именно это, заставляло Джона трудиться еще усерднее.

Глава 6

– Что вы мистер Вудс, она совершенно безобидна, – сказала ему Мэри на следующий день. Они прогуливались среди заснеженных аллей, под аккомпанемент собачьего лая бесчисленных любимец леди Вудхаус. За собаками следил старый слуга тётушки, которых любил их не меньше её, как впрочем, он следил и за миссис Грант, которую графиня любила более всех вместе взятых домочадцев.

– Нам бы такую стойкость духа в её возрасте, – продолжала меж тем Мэри, отвечая на вопрос Джона о том, насколько далеко может зайти старая леди в своих бестактных высказываниях. Не тревожит ли это саму Мэри? – Она очень привязана к семье и чтит нас своим присутствием не менее двух раз в год, в следующий раз она приедет в конце лета.

– А, что её семья? Кроме вас, у неё есть кто-нибудь? – полюбопытствовал Джон.

– Есть дочь Лидия, но к нам она не особо любит приезжать. Не любит Оливера. Он был против её брака в своё время.

– Вот как? Почему же? – спросил он.

– Муж Лидии, Джордж, по мнению Оливера не имел права претендовать на руку и сердце дочери графини, – она улыбнулась ему. – Он был сыном управляющего в имении тётушки, они росли вместе с Лидией и спустя годы, их дружба переросла в нечто большее. Но тёте было все равно на мнение Оливера, впрочем, как и на мнение остальных.

– Правда? – Джон хмыкнул, а потом спросил, – А, что думаете вы? Неравный брак для вас приемлем? – и вопросительно посмотрел на неё.

– Смотря, что вы подразумеваете под выражением неравный. Если женятся люди одного сословия, по статусу, по титулу, но там где невеста младше своего жениха, к примеру, лет на двадцать, или брак заключен без взаимных чувств, вот где неравенство.

– Значит, по вашему мнению, в браке должна присутствовать любовь? – уточнил он. Мэри пристально посмотрела на него, и немного помолчав, обдумывая свой ответ сказала:

– Или хотя бы дружба. – Но в голосе её не было той уверенности, с которой она всегда отвечала на его вопросы. Должно быть, она сама сомневалась в своих словах, и Джон решил это проверить.

– Вы полагаете, что люди могут вступить в брак не по любви, не по расчёту, а по дружбе? Какой же в этом смысл? Что оба они могут иметь от такого союза?

– Возможно, один из партнёров не видит себя вообще в браке, не встретил суженого или суженую. Много сопутствующих факторов могут объединить людей, и подтолкнуть к тому, чтоб быть вместе.

– Но ведь это и есть расчёт, не так ли? Один из них расчётливо использует другого, и это эгоизм. Ведь так рассудив, можно с уверенностью сказать, что кто-то из супругов страдает, вы так не думаете?

– Возможно, – немного подумав, ответила она. – Я как то не задумывалась об этом. – И сменив тему, спросила: – Как вам мои сказки? Вы уже их прочли?

Джон растерялся, так как врать ей не хотел, но признаться, что он не прочёл ни одной, а заснул на середине первого произведения, ему было стыдно.

– Весьма интересны. – Ответил он. Ведь половину сказки он прочёл, поэтому это будет правда.

– Ох, бросьте Джон! – воскликнула Мэри. – Вы не прочли, сознайтесь же, я не обижусь. – И судя по её улыбке, она и вправду не собиралась обижаться.

– Простите, ради бога, я просто о них забыл. – Он попытался неуклюже извиниться.

– Не извиняйтесь. – Она не была расстроенной, – По правде говоря, Оливер считает это моё увлечение блажью, говорит, что б я, как и раньше занималась языками, а они мне стали не интересны. Мне стало гораздо интереснее писать то, что у меня в голове и получать от этого удовольствие, чем переводить ненужные мне тексты и получать за это прибыль.

– Как врач, я должен с вами согласиться, как человек практичный судить об этом не берусь, чтобы опять вас не обидеть, – попытался поддержать её Джон. – Порой, следуя нашим желаниям, тем более тем, которые не могут навредить ни нам самим, ни кому бы то ни было, мы исцеляемся. Находим гармонию в душе и сердце.

– Вы считаете, что гармония сердечная, может отличаться от гармонии душевной?

– Безусловно, ведь так бывает, что душа желает одного, а практичное сердце требует другого.

– Значит, вы разделяете душу и сердце на разные составляющие нашей личности? – спросила она.

– Я считаю это правильным. Ведь как практикующий врач, я часто видел страдания несчастных душевнобольных, я помню одного больного, который никак не мог вспомнить свою личность после определённого периода времени. Он памятью застрял во времени, когда был молод, хотя это был глубокий старик. Он попал в больницу истощённым и потерянным. Его семья умерла от болезни, он лишился, жены и детей, беспросветно пил несколько лет и после этого скатился на самое дно. Его память вычеркнула все воспоминания связанные с семьёй. Должно быть, само сознание позаботилось о том, чтобы он не шёл по пути саморазрушения, и отобрало его память. Этот бедняга не мог понять, как он очутился в больнице и главное почему, ведь, по его мнению, он молод и полон сил. Но самое печальное, что лечить его и не пытались, списав его как законченного пьяницу. – Джон замолчал.

– И что же стало с ним? – не выдержав молчания, спросила Мэри. Джон разволновался от нахлынувших на него воспоминаний, но все же продолжил.

– Конечно, помочь я ему не мог. Как врач не мог. Возможно, его память и не подлежала восстановлению, но так как он был не опасен, я принялся лечить его душу, а не тело.

– Каким же образом? – Мэри казалась взволнованной ещё больше самого Джона.

– Я видел, что хоть и выглядел этот пациент вполне здоровым, за исключением провала памяти и некоторой старческой немощи, было, что-то ещё, что тяготило его. Так как вспомнить о своей трагедии он не мог, а душа же знала правду, я начал спрашивать его, что так его тревожит. Он и сам не мог дать ответа на свой вопрос. Тогда я задумался. Если физическое тело его находится практически в абсолютном здравии, не значит ли это, что лечения требует его душа?

– И, что же? – Мэри не терпелось услышать конец рассказа. Она нетерпеливо поглядывала на него. А Джон, казалось, путешествовал по уголкам своей памяти, погруженный в свои воспоминания, что не замечал её нетерпения. – Ах, ну же, Джон. Ну не томите! – Джон очнулся от своих мыслей и продолжил: