Наталья Фор - О ней. Онейроид

– От того и заболела, Кэтрин, что не подумав разорвала помолвку и по всей вероятности ошиблась. Хотя, как я слышала, отец Мэри готов быть лишить её наследства за этот поступок, – она пожала плечами. – Не знаю, правда ли это.

– Я мало в это верю, Люси, – сказала Кэтрин. – Она была его единственной дочерью, – и, взглянув на Джона, пояснила, – у Мэри был старший брат, но сгинул где-то. Говорят, уплыл в Америку, да так и не вернулся. Её бедный отец, от горя места себе не находил. А тут и Мэри разорвала помолвку, это и подкосило его здоровье, как мне кажется. Но на счастье все благополучно завершилось, Мэри одумалась. А Оливер великодушно простил её поступок, ведь она была не в себе от потери брата.

– Но Кэтрин, ты совершенно не берёшь во внимание чувства нашего бедного Оливера. Он потерял так рано свою горячо любимую жену, дети остались без матери, он горевал и долго вдовствовал, и наконец, когда решил создать второй союз, был так подло предан. – Казалось, миссис Перри сейчас задохнётся от охватившего её негодования, по раскрасневшимся щекам, Джону показалось, что за этим скрывается большее, чем дружеское участие.

– Ну-ну, – Кэтрин похлопала её по руке, – полно, иногда мне кажется, что любой выбор Оливера, для тебя не будет слишком хорош.

– Конечно это не так, – с горячностью воскликнула Люси. – Его прелестная Джорджиана была верхом совершенства, как и сам Оливер, и я считаю, что судьба не справедливо с ним обошлась, лишив его жены. Но, по-видимому, он счастлив сейчас, что же я ещё могу желать более как самый преданный и верный друг.

Чета Перри отбыла на следующий день, и в доме воцарилось привычное спокойствие. Заканчивались каникулы и Тобиас с Эммой вскоре должны были покинуть дом и разъехаться каждый по местам своей учёбы. Джон обдумывал, слова сказанные Люси на прогулке и не мог понять другой причины кроме постигшего её горя, побудившую Мэри разорвать помолвку с Оливером. Их пара смотрится достаточно гармонично, они приветливы и вежливы друг с другом, он сдержан, она иногда импульсивна в словах. Не значит ли это, что Мэри может так же быть импульсивна и в поступках. Не будет ли это простым любопытством спросить у неё лично, ведь его долг как врача знать самые потаённые секреты своего пациента, чтобы оказать помощь. Он надеялся узнать об этом как можно раньше, и сложить всю картинку отношений супругов воедино, и не навредив расспросами, затронуть уголки памяти Мэри.

Случай представился довольно скоро, и Мэри, к его удивлению, не казалась смущённой этим вопросом и не видела в нём праздного любопытства. Они беседовали в библиотеке, так же как и в первый раз, она за столом, он рядом на стуле. И в начале их беседы она сказала, что все должно быть с точностью наоборот, он должен сидеть за столом, а она напротив. Так было бы удобнее ему. Джон любезно отказался, уверяя, что её комфорт важнее его собственного. Мэри согласилась. И отвечая на его вопрос о помолвке, она сидела, откинувшись на спинку кресла и пристально с улыбкой на него смотрела.

– Мой супруг сказал о разорванной помолвке в прошлом году. Люси проговорилась. Ведь, я не помню того периода. Совершенно не помню. И свадьбы тоже не могу вспомнить. Помню только боль от потери брата, – она задумалась и прикусила губу. – После смерти брата, я разорвала помолвку. Но, потом… я похоронила отца. Вернее я хоронила его дважды, – на её глазах выступили слезы. – Что может быть ужаснее, для человека потерявшего память знать, что вместе с памятью ты потерял и близкого человека. Это как потерять частичку себя, и никакая боль физическая или душевная не сравнится с этой болью. – Она проморгала набежавшие слезы. Джон деликатно отвёл взгляд.

– Вы были очень близки с отцом? – спросил он мягко, боясь, расшевелись её чувства.

– О, да – она засияла улыбкой, – он был просто необыкновенным человеком, он заменил мне мать, когда её не стало, он утешал, когда пропал мой брат. Хотя и сам нуждался в утешении не меньше моего. Он никогда никого не обидел намеренно, правда всегда говорил то, что думает без прикрас, и думаю, что это черта характера передалась и мне. Но, мне приходится сложнее сдерживать свои чувства, я слишком импульсивна и это моё наказание.

– А, что ваш брат? – спросил со страхом Джон, боясь зацепить раны Мэри.

Она погрустнела, и улыбка пропала с её лица. Казалось, время замерло, и память услужливо представила свои воспоминания. Она молчала, и Джон не решался потревожить её. Наконец, словно, вынырнув из вихря эмоций, которые были написаны на лице Мэри, она сказала:

– Безбожник, мот и картёжник. Но горячо любимый мною, и наши чувства были взаимны. Считал, что жить нужно так, как сам того хочешь, невзирая на правила общества. Он вообще презирал любые правила. – Она замолчала и не сказала про брата больше ни слова. Джон понял, что это болезненное воспоминание, почему-то более болезненное, чем воспоминание об отце. О матери вообще не было сказано ни слова. Ему следовало устранить этот пробел и хочет того Мэри или нет, но она должна давать ответы на его вопросы, ведь это все делается для её же блага.

– Я хотел бы спросить о вашей матушке, вы сказали, её не стало очень давно?

– Давно, – она кивнула и умолкла.

– Мне неловко, вас спрашивать, но вы должны ответить, об отношениях между вами, поверьте это не просто любопытство.

Джон заметил, как напряглись её плечи. Она шумно вздохнула, и встав из-за стола, принялась похаживать по комнате за его спиной. Он пытался было повернуться, но она остановила его.

– Нет, нет, не оборачивайтесь, так мне будет гораздо легче. – Джон замер на своём стуле, и прислушивался к её шагам. Наконец, она заговорила.

– Моя мать из очень богатой семьи, рано осталась сиротой и воспитывалась тёткой. Её баловали словно принцессу. Была честолюбива и порочна, моему отцу она досталась уже такой. Притворство было в её характере, как и ложь, которой она потчевала моего отца. Она была… – Мэри помолчала, – мой брат был очень похож на нашу матушку, она всячески поощряла его, и в тринадцать лет он знавал всех молоденьких служанок в нашем доме. И, слава богу, не одна не понесла от него. На меня же она мало обращала внимания и это была наверно самое прекрасное, что она могла сделать для меня. Мой отец, не знал о том безобразии, что творилось в доме, когда он был не дома. Он воевал в то время… Мне стыдно об этом говорить, но я не могла его даже предупредить об этом, мать настрого мне запретила говорить о гостях в его отсутствие. Слуги тоже были запуганы, но компенсации они получали прилично, поэтому держали рты закрытыми. Я не могу уже вспомнить, как получилось, что отец приехал домой без предварительного письма, а может, оно и было, но кто-то из слуг не подал его. Отец застал мать с любовником. Скандала удалось избежать, любовник бежал, мать была отослана в далёкое именье. Отец поседел мгновенно, когда узнал, что происходило за его спиной, мать сама ему все рассказала. Через три месяца она умерла. Понесла, от кого-то из любовников. Хотела избавиться от ребёнка, да видно не удачно. Я, конечно, любила мать, но не могла не осуждать её. Отец после этого так и не оправился, ещё и брат, мой любимый брат пошёл по стопам матери. – Она замолчала, но шаги её так же приглушал ковёр, казалось, она не могла остановиться, так сильно её взволновал рассказ.