Игорь Власов - Побочный эффект

Время тянулось медленно. На фоне ставшего привычным свиста ощущалось биение собственного пульса. Двадцать ударов… пятьдесят… сто двадцать…

От напряженного ожидания затекли ноги, и я присел на стул рядом с рабочим столом. Казалось, что Джо так никогда и не заметит пропажу ноутбука, но, наконец, его проняло. Согнувшись, я наблюдал за его глазами. (Со стороны это могло выглядеть, как если бы прислушивался к скрипу половиц на паркете.) Медленно-медленно, едва заметно его зрачки стали перемещаться, взгляд последовал к тому месту, где ноутбук был прежде, а затем обратно – туда, где он стоял теперь. И так же медленно на лице Джагдаша стало появляться удивление.

Конечно, он не мог видеть, как ноут переносился с одного места на другое. Человеческий мозг способен улавливать только те зрительные впечатления, которые длятся дольше, чем одна двадцатая доля секунды. Я переставил компьютер за одну сотую долю, и для Джо это выглядело так, как если бы он просто исчез, а затем вдруг из ничего возник на дальнем углу стола.

Мой друг был явно озадачен. Эмоциональные проявления на его лице стали усиливаться. Но даже в самой высшей точке этого чувства оно не достигло проявлений, свойственных многим другим людям. Просто чуть-чуть приподнялись брови, и раскрылись пошире глаза.

Вообще, он был очень сдержанным человеком, мой друг Джагдаш, и сейчас появился повод в этом лишний раз убедиться.

Потом его взгляд переместился к записке. Удивление сменилось интересом. Читал он и осмысливал секунды три или четыре. Но для меня прошло около пятнадцати минут. В нетерпении я вставал и садился, ходил по комнате, высовывался в окно, чтобы взглянуть на свой дом. А Джо все еще смотрел на записку.

Один раз я положил руку на стол перед ним и держал неподвижно в течение трех своих минут. По-моему, Джо ее заметил, потому что взгляд его медленно переместился с записки на руку, и брови опять стали удивленно приподниматься.

Вообще же, пока я двигался, он не мог меня видеть, так же как и Мэри, которая все еще несла супругу утренний кофе. Для нормальной способности воспринимать зрительные образы я двигались слишком быстро. В лучшем случае мы с Квиком могли представляться людям мельканием каких-то смутных теней.

Джагдаш еще раз удивился, на что у него снова ушло десять или двенадцать моих минут, и после этого начал производить какие-то странные тело движения.

Не сразу понял, что он собирается делать. Медленно Джо перегнулся в поясе, затем под стулом согнул колени и, наконец, откинул назад руки. В этот момент он своей позой напоминал пловца, который приготовился прыгать со стартовой тумбочки в бассейне. В таком положении находился целую минуту. Потом колени стали выпрямляться, руки коснулись стула, шея вытянулась, как у гусака, центр тяжести тела переместился вперед.

Оказалось, он всего лишь вставал со стула.

Вероятно, хотел позвать жену, чтобы сделать ее свидетельницей всех этих чудес, и посмотрел на Миру. Та уже поняла, что происходит неладное, потому как блюдечко с чашкой кофе стало медленно наклоняться, выскальзывая из ее пальцев.

Нет, ну не пропадать же добру! Я аккуратно подошел к Мэри, очень бережно принял и блюдечко, и чашечку. Еще раз говорю, как здорово, что в мире есть такие небольшие предметы, полностью входящие в мое поле. Синхронизированный с ускоренным временным состоянием кофе слегка плеснулся в чашке, но даже не пролился. Спасибо тебе за кофе, Мэри. Ты настоящая подруга!

С удовольствием прошел к креслу и усадил многострадальное тело в медленно поддающийся поролон. Посижу уж пять минут, даже если и двинусь немного – ну, что ж дагерротип получится нерезкий, всего и делов. Зато Мэри и Джо, возможно, меня увидят и узнают. Самое то – занятие – ничегонеделание под кофе.

Кресло постепенно становилось все мягче и мягче. Приятный аромат кофе ласкал ноздри. Жизнь, на самом деле, вообще хорошая штука. Даже в таком ускоренном состоянии. Так, главное, не шевелиться. Вот уже Джагдаш почти точно смотрит в мою сторону, и на лице его отражается полное недоумение. «Правильно, удивишься тут, – я представил себя на его месте. – Из-под носа пропадает ноутбук, внезапно переносится на край стола, зато вместо него появляется рваная, почти обгорелая бумага с адовыми письменами. Еще раз стоит поблагодарить его религию, приучающую все воспринимать спокойно. Какой-нибудь баптист точно заорал бы о конце света, типа все пропало. А этот через секунду будет вести себя, как ни в чем не бывало. Просто примет тот факт, что условия изменились, вот и все».

Я слегка забылся, увлеченный своими мыслями, и с удовольствием отхлебнул кофе из чашечки. Вот же дьявольщина, хотел ведь посидеть неподвижно, чтоб ребята меня ясно увидели! Дернулся, явно ведь размылся в их восприятии. Так и за призрак принять можно. Но как не забыться под такой вкусный кофе. Ладно, посижу еще подольше, хоть отдохну от всего этого сумасшествия.

Мэри только что заметила, что у нее из рук пропала чашка. Забавно было наблюдать, как изменяется ее милое личико, постепенно проявляя крайнюю степень удивления. Ох, вот начудил я тут у вас, ребята. Да еще эта бамбуковая стена веранды…

Исправлю все, честное слово. Жаль, что даже если сейчас скажу вслух, то вы не услышите. А писать на бумаге о том, какие вы хорошие – как-то глупо. Вот так приступ нежности накатил. Это все от кофе, наверное.

Двигаться нельзя, совсем нельзя. Да как же это возможно, сидеть без движения? Движение – это жизнь! Ага. Вот именно, жизнь. Если не найти способа выпутаться из этой ситуации, то вся жизнь может поместиться в несколько дней реального мира. Я же не Квик, я-то понимаю, что раз движусь в триста раз быстрее всех, то и старею именно в той же пропорции.

И тут раздался выстрел. Я был настолько поражен этим, что даже не понял сначала, что выстрел прозвучал в ускоренном временном измерении. Что-то в мире стало еще раз не так. И это что-то мог сотворить только один человек. Воришка по прозвищу Квик.

Ладно, пойдем, посмотрим, что там такое. Главное, медленно и аккуратно, чтоб ничего больше тут у ребят не разнести. Да и очертя голову соваться туда, где стреляют, как бы совсем не комильфо. Поставив чашечку с блюдечком возле ноутбука, тихонько двинулся к выходу. Мэри и Джо усиленно смотрели в пустое кресло. Для их зрения я был еще там.

Прикоснувшись пальцами к двери, дождался, пока она начнет открываться. Главное, все делать медленно. Самая большая беда нынешнего состояния – инерция. Вот эта дверь – она ведь свою инерцию никуда не дела. И если я со своей скоростью открываю ее, получается, сообщаю двери энергию, обязывающую с треском вылететь из петель. Что совсем недавно и произошло в моем доме.