Андрей Антоневич - Аллоген. Книга первая. Путь Аллогена

На протяжении двух часов ожидания в очереди, Макс с восхищением смотрел на нее и мучительно краснел. Он очень хотел заговорить с ней, но боялся отказа.

Сам по себе он был весьма привлекательным парнем: рост 180 сантиметров, атлетического телосложения, светло-русые волосы, славянские черты лица и умные зеленые глаза. Однако одет он был в обноски, что неоднократно служило поводом для насмешек не только для городских девушек, но даже и со стороны интернатовских однокашниц.

Он был скромным парнем, и когда в интернате распределяли одежду, он предпочитал стоять в стороне и ждать когда более сильные или более наглые ребята выберут себе из кучи тряпья более, или менее пристойные вещи.

Пряча ноги, в давно обшарпанных туфлях, он кидал взгляды на нее и мечтал о том, как он выйдет из стен интерната и пойдет работать на местный оборонный завод. Там его заметят и отправят учиться, как перспективного специалиста, за счет завода. После учебы он быстро станет подниматься по карьерной лестнице и у него будет свой дом, хорошая машина на водородном топливе, а главное – уважение общества. Тогда он встретит эту девушку, и она будет с ним до конца жизни…

Максим в очередной раз, украдкой, поднял глаза от пола, и у него перехватило дыхание… Она стояла напротив него и, лукаво улыбаясь, протягивала руку.

– Аня.

– Макс, – еле выдавил из себя он, ощущая, как кровь отливает от лица.

– Куда-то будешь поступать?

Поначалу, у Макса промелькнула мысль соврать ей, что он будет поступать в инженерное училище, но решил, что если говорить, то всю правду:

– С интерната я… Просто мне надо собрать все печати на допуск к учебе по профессии.

– И кем ты будешь?

– Да, ни кем он не будет, – вмешалась в разговор ее подруга, как он впоследствии узнал, Анфиса.

– Ой, твоя очередь. Иди… Иди быстрее, – отчаянно жестикулировала Анюта в сторону кабинета эскулапа.

В это время, презирая нумерацию электронной очереди, и игнорируя возгласы остальных бедолаг, в кабинет к врачу пыталась пробиться, размалеванная с головы до ног татуировками, упитанная старуха.

Анфиса, дочка недавно обрусевших французских беженцев, моментально оценила ситуацию и, виртуозно матерясь в адрес старухи, которая упорно пыталась впихнуть свое дородное тело в дверь кабинета, ужом проскользнула к невропатологу.

– Я такой прикольной бабки еще не видела, – обнажив в улыбке стройный ряд зубов, засмеялась Анюта.

– В начале века у молодежи было модно разрисовывать свои тела бессмысленными рисунками, – пояснил Макс. – Таких страшилок у нас в городе много, просто большинство из них предпочитает скрывать следы своей дурости. Ты, наверное, в нашем городе недавно?

– Да. Мы приехали из Иркутска с папой два месяца назад. Моя мама умерла… и так получилось, что ее родственники забрали себе наш дом. Поэтому мы приехали на родину папы в его квартиру, которая ему осталась по наследству от его мамы, – ответила девушка.

– Прости… Я не хотел сделать тебе больно, – извинился Максим.

– Ничего. Я уже привыкла…

То, что она была на половину сирота, заставило Макса почувствовать к ней какую-то близость, которая расположила его к ней и заставила открыть душу. За сорок минут, пока они ждали Анфису, он рассказал ей свою короткую историю жизни, а она ему поведала свою…

Ее мать, когда ей было десять лет, бросила отца, который на то время работал техником по безопасности скоростных туннелей, и стала жить с другим мужчиной. Этот человек попытался ее изнасиловать, когда ей было двенадцать лет, но благодаря тому, что был сильно пьян и уснул на ней, она отделалась легким испугом и убежала от матери проживать к отцу. Тот, узнав, что ее чуть не изнасиловал любовник матери, пошел к нему разбираться, но тот так избил ее отца, что он стал инвалидом, из-за чего и потерял работу, а следственные органы почему-то не нашли виновного. Через некоторое время любовник матери ушел от нее, а она, находясь в очередном запое, недавно повесилась.

Когда Анфиса с довольным видом вышла от врача, Максим попытался пройти в кабинет в порядке своей очереди, однако, расписная старуха, не обращая внимания на возмущенные окрики очереди, с усилием пропихнулась в кабинет и закрыла за собой дверь.

– Ну вот, придется еще ждать лишние минимум полчаса, – с явными нотками радости в голосе произнес Максим.

Он очень не хотел, чтобы Анюта вот так ушла. Ведь коммуникатора связи, в отличие от Ани, у него не было, и он не представлял себе, как ее потом найти.

Миниатюрные девайсы в виде кольца на палец, которые при активации высвечивали на ладони панель управления изображение звонившего человека, как отечественного, так и китайского производства, были ему не по карману.

В лучшем случае, его сиротского пособия хватало на несколько порций мороженного или несколько стаканов сока. Может быть, можно было бы и пытаться как-то откладывать на будущее, но половину пособия они ежемесячно добровольно сдавали на ремонт учебных аудиторий. Деньги сдавали, а аудитории оставались в таком же плачевном состоянии, как и были. Зато организм директора интерната с завидным постоянством, прямо пропорционально полученным суммам, увеличивался в размерах.

Аркадий Михайлович презирал методику раздельного питания из-за чего и страдал от неконтролируемого газовыделения. За что, благодаря Максиму, в интернате его прозвали «Йокопздун» – производное от «Йокодзун» – высшего ранга борца сумо. Даже существовала версия, что Аркадий Михайлович сам заправляет газовые баллоны в интернатовском автобусе, место которому было давно уже заказано в музее, но он еще использовался по назначению.

– Мы тебя подождем, – обрадовала его Анюта.

Явное раздражение заставило Анфису скорчить презрительную гримасу. Немного помолчав, она начала рассказывать Анюте, как будто Макса с ними рядом и не было, о том, как доктор интересовался у нее, какие мужчины ей нравятся, когда у нее были последний раз месячные и другие интимные вопросы, заставив в результате, ее раздеться для осмотра догола. При этом ее так распирало от гордости и чувства своей неотразимости, что Максу стало противно. Она что-то и дальше рассказывала Ане о том, как врач с ней заигрывал и намекал на продолжение отношений, но Максим перестал слушать и представил себе Анфису голой… Никаких будоражущих процессов в организме у него не началось. Гормоны почему-то спали. Единственная ассоциация, которая у него возникла – это бессортовая селедка, которой их часто кормили в интернате.

К счастью, бабка-картинка находилась у врача недолго. С сердитым видом, даже не закрыв за собой дверь, она вывалилась из кабинета и, обозвав доктора придурком, направилась к лифту.