Андрей Антоневич - Аллоген. Книга первая. Путь Аллогена

Попав в общежитие через окно, он стал мечтать. Почти всю ночь Макс не мог сомкнуть глаз. Его воображение рисовало перед ним такие захватывающие сладострастные сцены, от которых кровь в нем прямо бурлила. Лишь под утро, он, кое-как, задремал.

Занятий у них в это время не было и целыми днями интернатовцы были предоставлены сами себе. С трудом дождавшись вечера, Макс, как и договаривался с Анютой, тщательно вымывшись, и одев лучшие свои трусы, двинулся в сторону ее дома.

Когда он проходил возле их сквера, уже начало смеркаться. Впереди, возле тротуара, стояла машина «Цыбы», из которой доносились звуки музыки. Когда он поравнялся с автомобилем, дверь в салоне распахнулась и у Макса екнуло сердце…

В автомобиле сидел Пашка и три его мордоворота. У одного из них на коленях сидела пьяненькая Анфиса… Его Анюта лежала на полу салона почти обнаженная и беззвучно плакала. Она подняла на него глаза и прошептала:

– Помогите…Помогите…

Ярость охватила Макса с головы до ног… Он приготовился к прыжку в салон, намереваясь разорвать зубами Пашке горло, но в это время, тот достал из-под своего толстого зада пистолет и направил его в сторону Макса:

– Не дергайся, щенок, а то голова разлетится в разные стороны.

Пыл Максима моментально улетучился. Он посмотрел в черный глазок смерти и страх заглушил его ненависть… Он понимал, что если ничего не сделает, то допустит большую ошибку, но еще больше он боялся получить кусочек пластика в голову или, не дай бог, в другое место, и остаться на всю жизнь инвалидом.

Он стоял и пытался бороться сам с собой. Горячие слезы жгучей обиды от осознания собственной трусости и ничтожности, потекли у Максима огромными тяжелыми градинами из глаз.

Пашка и его прихвостни заржали, как объевшиеся белены лошади. Водитель нажал на акселератор газа и автомобиль плавно тронулся, унося в себе наглые морды обидчиков, дураковатое лицо, прибитой алкоголем Анфисы и его Анюту, которая стала звать на помощь своего папу…

Он простоял в ступоре около часа. Потом пошел к ее подъезду и сидел там до утра, пока не появилась Анюта. Она шла босиком в разорванной маечке и такой же юбке. На ногах у нее были засохшие потеки крови. Половина ее лица, с рассеченными губами, была обезображена синяками. Поравнявшись с ним, она посмотрела на него с таким презрением, что он сразу понял, что ее потерял.

Аня, молча, плюнула ему в лицо кровавой слюной и подошла к двери. Прижала руку к идентификатору и, не обернувшись, скрылась в темном подъезде…

С этого момента Макс начал себя ненавидеть и презирать. Он стал более агрессивным и раздражительным. Темные круги не сходили из-под глаз. Несколько раз он видел Анюту в городе в компании богатых парней и точно знал, что она видит его. Но она никак на него не реагировала. От своих знакомых он узнал, что она «пошла по рукам» от одного богатого мальчика к другому…

Через полгода Анфиса стала сожительствовать с тем врачом, у кабинета которого они познакомились с Анютой, а сама Аня повесилась в квартире у очередного ухажера. Это известие загнало Макса в такую меланхолию, что его перестали интересовать даже книги и учёба…

Приближались выпускные экзамены, после которых им предстояло отработать годовую стажировку на заводе. Однажды апрельским вечером, почти год спустя после его знакомства с Анютой, Максим возвращался из заводских мастерских. Возле ворот интерната стоял автомобиль «Цыбы». Пашка и три его неразлучных халявщика, те самые, которые были с ним в тот роковой вечер, будучи уже под хмельком, высматривали себе новых жертв. Местные авторитеты интерната по одному выходили из здания общежития, чтобы засвидетельствовать «Цыбе» свое почтение. Макс вжал в голову плечи и попытался пройти мимо.

Один из холуев со всей силы нанес ему удар ногой по пятой точке.

– Привет, тряпка, – щербато улыбаясь свиным рылом, поздоровался «Цыба». – Слышал? Сдохла твоя подружка… Хорошая была…

С Максом что-то произошло…

Страх улетучился. Барьер, сдерживавший в нем до этого всю горечь и обиду, испытанную на протяжении его короткой, но совсем несчастливой жизни, трансформировался в нечто новое… Словно пелена, сдерживающая его на протяжении многих лет, спала, и он почувствовал, как его тело и сознание наполняется неведомым ему ранее ощущением…

«Цыба», до этого смотревший на него с издёвкой, вдруг испуганно попятился к машине и девчачьим голоском пискнул:

– Бейте его!

Макс никогда не учился драться и никогда не дрался. Его били и он молчал. Он молчал и его били… Но только не в этот раз…

Сейчас он, молча, наносил удары трем бугаям так, как будто это делал всю свою сознательную жизнь.

С невероятной скоростью Макс приблизился к первому бойцу, который был выше его на две головы, и ударом кулака в кадык заставил его с выпученными глазами упасть на колени.

– Ах, ты, падла! – успел сказать второй и согнулся от точного удара в печень, при этом моча из него брызнула с такой силой, что его белые штаны моментально пожелтели. Удар снизу коленом в лоб, откинул его под колеса автомобиля, где он и остался лежать.

Третий оказался немного на тормозе. Пока он думал, что делать: убежать или кинуться в атаку, Макс ударил его правым кулаком в висок, дослав удар левой руки в нос. Тот, с чувством выполненного долга и расплющенным носом, полетел в сторону забора интерната и притворился мертвым.

– Гони, гони, – визжал в салоне на своего водителя Пашка.

Все произошло так быстро, что тот не успел понять в чем дело. Когда же до водителя дошел смысл Пашкиных слов, то было уже поздно. Макс ударом кулака выбил стекло водительской двери и, продолжая нести кулак далее по инерции, заехал тому в ухо. Безжизненной куклой водитель перелетел с водительского на пассажирское сиденье и замолк.

Макс нырнул в салон и пощечиной сбил с ног Пашку, который в это время судорожно пытался достать из бара с напитками, тот самый пистолет. «Цыба» упал на спину и, с перекошенным от страха лицом, залепетал:

– Прости, прости… Мы пошутили… Не бей меня. Я… Я дам денег… Много денег…Ты получишь работу у моего отца… Ты будешь богат… Не бей… Забери машину…

– Рано или поздно, за все надо платить, – бесстрастно изрек Максим и нанес Пашке удар ногой между ног, лишив его навсегда детородной функции. Что-то у того в штанах противно чавкнуло и Пашка потерял сознание…

Макс выбрался из салона автомобиля и направился в сторону общежития интерната. Он почувствовал, что с сердца упал камень, и сразу стало легче дышать… Чувство непоколебимой уверенности в себе, струилось из его глаз…

Толпа интернатовцев, наблюдавших за сценой отмщения издалека, почтительно перед ним расступилась. Кто-то начал хлопать ему в ладоши, а кто-то испуганно прятался в толпе. Макс знал, что он все сделал правильно, хотя понимал, что, самое позднее утром, ему уже отомстят.