Сергей Шведов - Иван Царевич и Серый Волк

– Что-то не слишком они тебе помогли, – покачал головой Царевич, критически оглядывая Самоедова. – Ну, это ты брось, – возмутился художник. – Тут, брат, без обмана. На пять кило за два месяца похудел. Волос, смотри, как густо полез.

– Не вижу я волоса, – сказал Кляев, оглядывая Самоедовскую лысину.

– Не туда смотришь, – обиделся Мишка. – Ты на ноги смотри. Ну, и на теле тоже будь здоров. Наташка говорит, что это побочный эффект, ещё полкило и волосатость перекинется на голову.

Полученная от Самоедова информация с трудом переваривалась вроде бы ко всему приученными мозгами Царевича. В омолаживающий эффект яблок он, разумеется, не верил. Мишка явно обольщался на свой счёт: волосатости на его ногах, может, и прибавилось, но выглядел он никак не свежее своих сорока лет. Во всяком случае, Царевич не рискнул бы выставлять этого пузана в качестве живой рекламы молодильных яблок. Скорее всего, яблоки пропитаны наркотиком, и шайка ловких преступников заманивает в свои сети лохов, обещая им излечение от импотенции и прочих психозов-неврозов. Тысяча долларов за одну дозу, это я вам скажу, не хило. Если прибросить эту сумму на количество российских лохов, жаждущих помолодеть и со вкусом потратить свалившиеся на голову денежки, то, надо признать, что какая-то расторопная группа людей надыбала прямо – таки золотую жилу. Пугало Царевича только то, что к этой без сомнения мафиозной группе имели отношение и его бывшая жена, и его давние друзья и знакомые. Более того, в сферу деятельности преступной группы был втянут помимо своей воли и сам Царевич, хотя и непонятно с какой целью.

– Адрес ворожеи можешь назвать? – В твоём доме она живёт. – Люська, – сразу же догадался Кляев. – Одевайтесь, гражданин, – распорядился Царевич. – Поедете с нами. – Но позволь, – взвился Самоедов. – С какой же стати? – Василий, – повысил голос Царевич, – готовься к трапезе. Сбросить пару лет с могучих плеч тебе не повредит.

– Лишь бы не до ясельного возраста, – согласился Кляев. – Я манную кашу не люблю.

– Гад ты, Царевич, – ругнулся Самоедов, натягивая штаны. – А я тебя за путного держал.

Царевич на оскорбления художника-импотента не обиделся. Вот ведь люди, прости господи, ну возникли у тебя проблемы со здоровьем – сходи к врачу, так нет, прутся к ворожеям, магам, экстрасенсам, чёрт-те к кому. А ещё интеллигентами себя называют. Что, спрашивается, требовать с народа, если у нас такая интеллектуальная элита. Надо же, нашёл Самоедов врачевателя душевных и сексуальных ран. Люська Шишова. Царевич помнил её ещё с тех пор, когда она была не Шишова, а Бабакова, но и тогда она, между прочим, умом не блистала, а норовила списать решения математических задач у добродушного Вани Царевича. Экзамены она сдавала исключительно по шпаргалкам, которые писал для неё всё тот же Царевич. А теперь, скажите на милость, – экстрасенс. Правильно сказал про неё Кляев – базарная торговка. Но даже молодильные яблоки она опять списала у Царевича. Иван никак не мог вспомнить, за каким чёртом он вообще всунул в роман эти молодильные яблоки и что собирался с ними делать дальше. Помнил только, что росли они в заколдованном саду, который стерегла всякая нечисть под водительством Кощея Бессмертного, гадкого субъекта преклонного возраста. А в ближайших подручных у известного сказочного персонажа ходил скользкий и отвратительный тип, наушник, интриган и вообще сволочь Малюта Селютинович, списанный, естественно, с соседа Селюнина. Этот Малюта Селютинович кроме всего прочего приворовывал яблоки из сада своего патрона и продавал их на сторону.

– Не полезу, – заартачился вдруг Самоедов, прервав тем самым мучительное течение Ивановых мыслей. – Что я вам собака, чтобы в будке ездить.

– Собаки в будках не ездят, – мудро возразил Кляев, – они в них живут. – Не серди меня, Самоедов, – вмешался Царевич. – Откуда такая несознательность и комчванство в потомке пролетариев. Скромнее надо быть: интеллигентов в России с избытком, на всех «Мерседесов» всё равно не хватит.

Однако скромность художник согласился проявить лишь за взятку в виде молодильного яблока. Кляев соглашался отрезать всего половинку, чем вогнал художника в истерику, привлёкшую внимание соседей и прохожих. Перепирались минут пять. Наконец, Царевич не выдержал и велел Клюеву заткнуть пасть извращенца порченым фруктом.

– От извращенца слышу, – огрызнулся Самоедов, надкусил яблоко и полез в фургончик.

Пока выезжали с Самоедовского двора, Царевич прикидывал в уме, как с помощью всё того же Мишки так прижать Люську, чтобы она раскололась и назвала фамилию снабженца, который поставляет ей молодильные яблоки.

– Испугаешь ты её, как же, – пробурчал Кляев. – Как бы она нас с тобой не расколола. В милицию ты с яблоками не пойдёшь, там тебя засмеют. А кормить идиотов фруктами, у нас законом не возбраняется.

В общем-то, Васька прав, но это только в том случае, если яблоки эти не червивые, в том смысле, что не содержат в себе наркотических примесей, привнесенных расторопными людишками. Царевич взял яблоко и посмотрел его на свет. Фрукт как фрукт. Можно было проверить его действие на себе, но Ивану этого делать почему-то не хотелось.

– Зачем твоей Верке понадобились гоблины? – задумчиво проговорил Кляев, выворачивая на центральную магистраль.

– Самоедов говорил всего лишь о рисунках, – возразил Царевич. – Которые он делает, используя фотографии. У него там, на столе, масса всякой нарисованной жути. По-моему, этот сукин сын не только на Верку с Наташкой работает. Я у него позаимствовал кое-что, вот посмотри.

Царевич взял из рук Кляева несколько фотографий и листов бумаги, изрисованных шкодливой Самоедовской рукой. Мишка, похоже, совершенно впал в маразм и пытался создать то ли пса Цербера, то ли Змея Горыныча, в общем, нечто о трёх головах и совершенно омерзительной наружности. Попадались в эскизах и одноголовые экземпляры, что отнюдь не делало их симпатичнее. Общим в рисованных персонажах было то, что в них, так или иначе, прослеживались человеческие черты.

– Зооморфизм какой-то, – не удержался Царевич от комментариев. – Чего? – не понял Кляев. – Во времена оны люди кланялись странным божествам, наделяя их как звериными, так и человеческими чертам. – Зачем? – удивился Кляев. – Мозги у них были так повернуты. – А зачем зверолюди или зверобоги понадобились Самоедову? – Очередной роман иллюстрирует, – пожал плечами Царевич.

Кляев хмыкнул, но ничего не сказал. За Кляевским хмыканьем Царевичу почудилось подозрение и недоверие. И, надо признать, пищу для недоверия Самоедовские творения давали с избытком. Подозрение вызывало то, что Мишка зачем-то добивался портретного сходства сказочных персонажей с конкретными людьми на фотографиях. – Слушай, Василий, а зачем ты читаешь Бердова? – Интересно. После таких романов смешнее жить. Пивка выпил, кайф поймал и вперед в Берендеево царство и гробницу фараона.