Сергей Шведов - Планета героев

Я, быть может, не поверил бы Венедикту Владимировичу, поскольку он имеет склонность если не к откровенной лжи, то, во всяком случае, к военной хитрости. Меня убедил Василий, который, в отличие от своего хозяина, всегда простодушно рубил правду-матку в глаза. Мне такие люди нравятся, но в сложной ситуации, когда тебе противостоит нечистая сила, совсем не лишними бывают Венедикты Владимировичи. Словом, я решил завербовать как Жигановского, так и Василия. В конце концов, если у Аббудалы Каха были на Земле свои агенты, почему их не может быть у принца Ника Арамийского?

Я быстренько прокрутил в уме пособие по вербовке, усвоенное в Школе резидентов. По моему мнению, Жигановский попадал под первую категорию вербуемых – то есть имел явную склонность к приобретательству. Достаточно вспомнить, как он реагировал на доставшееся от фальшивого папы наследство... Василий же четко относился к категории второй – падкие до женского пола. Правда, соблазнительницы у меня под рукой не было... В отношении оруженосца решил ограничиться деньгами, поскольку тот имел склонность к женщинам продажным – если верить его же собственным словам. Не сочтите меня самонадеянным, но, по-моему, я сумел разобраться в достоинствах и недостатках своих новых знакомых и был абсолютно уверен, что имею право, не выходя за рамки все той же инструкции, принять ответственное решение на их счет.

– Хотите быть моим агентом? – прямо спросил я Жигановского, благо в машине не было никаких иных ушей, кроме ушей его вассала.

– Платным? – уточнил от руля Василий.

– Разумеется. Это и тебя касается, Василий.

– Десять тысяч баксов,– весело отозвался оруженосец,– в месяц. И можешь засылать меня хоть в Лондон.

Легкомысленное отношение к сложной проблеме со стороны Василия мне не очень понравилось, хотя сумма в десять тысяч показалась мне приемлемой. Я ждал, что ответит Жигановский, ибо именно в его сотрудничестве я был заинтересован более всего.

– А вы, простите великодушно, на какую разведку работаете, Никита Алексеевич? ЦРУ, Моссад?

Вопрос, честно говоря, поставил меня в тупик – в том смысле, что не мог же я вот так сразу заявить совершенно неподготовленному землянину, что являюсь резидентом разведки Светлого круга. Не говоря уж о том, что подобного рода откровения категорически запрещены Инструкцией.

– Скажем так: я представляю группу лиц, озабоченных активностью нечистой силы, проникающей во властные структуры.

– Следовательно, статья за измену Родине мне не грозит? – сказал Жигановский.– И сколько вы мне собираетесь платить за работу, молодой человек? Только прошу учесть, что я депутат парламента, глава политической партии, обладающей определенным влиянием в обществе и государстве. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, каким должен быть размер моего гонорара?

– Отдаю,– на всякий случай сказал я, сильно при этом покривив душой.– Миллион долларов в месяц вас устроит?

Василий на весь салон крякнул удивленным селезнем и при этом едва не врезался в бок расторопной машинешки, попытавшейся подрезать нам путь. Однако Жигановский хранил на лице маску непроницаемости. Мне показалось, что я ему мало предложил. Может, следовало пообещать десять миллионов? Но я тоже хранил молчание, вовремя вспомнив, что вербовщик, согласно инструкции, должен уметь держать паузу.

– Я ведь политический деятель,– сухо сказал Венедикт Владимирович.– Мне нужна власть.

– Вы претендуете на место Владимира или Джорджа? – уточнил я, как мне казалось, существенное.

– Владимир высоко, Джордж далеко. Меня бы устроило место Михаила в дополнение к уже обещанному вами миллиону, Никита Алексеевич.

Кто такой Михаил и какое место он занимает, я не знал, а должен был, поскольку место-то наверняка видное. Конечно, я мог соврать и наобещать Венедикту Владимировичу с три короба. Но, к сожалению, Инструкция запрещает резиденту давать агенту неисполнимые авансы. А я понятия не имел, как сместить Михаила, чтобы возвысить Жигановского.

– Выборы надо выиграть,– подсказал Василий.– Парламентские. Если у нас будет большинство в Думе, то Михаил дня не просидит.

– Василий прав,– вздохнул Жигановский.– Но для того, чтобы выиграть выборы, нужны очень большие средства. Вы понимаете, Никита Алексеевич? Тут миллионом долларов не обойдешься.

– Миллиард нужен,– подтвердил Василий.– Чего уж там?!

Теперь закхекал Венедикт Владимирович, которому дым попал в горло. Ибо Жигановский курил, по-моему, какой-то слабый наркотик. Ма пришла бы в ужас, если бы узнала, что среди моих знакомых, тем более агентов, есть люди, неравнодушные к травке, и уж конечно бы побежала к Па с требованием немедленно выслать согрешившего с планеты Парра. Но мы сейчас не на Парре, а на Земле, где совершенно иные обычаи и нормы поведения. А резидент, как нас учили в Школе, должен уметь прощать чужие слабости и использовать их в своей многотрудной работе.

– Договорились. Я помогаю вам занять место Михаила, а вы информируете меня о сомнительных элементах, проникающих в местные властные структуры. В частности, меня интересует некий Каронг.

– Не слышал такой фамилии,– вдумчиво покачал головой Жигановский.– Опишите, как выглядит этот человек.

– Очень может быть, что это не человек, а субстанция Зла. Но это лишь мое предположение. А выглядеть он может по-разному. Во время последней нашей встречи это был брюнет довольно высокого роста, с лицом аскета и глазами жабовидного пщака.

– По-моему, на Бен Ладена похож,– сказал Василий.– Или на Шамиля Басаева.

– Задали вы мне задачку,– почесал затылок Жигановский.– Но будем работать. Будем искать вашу субстанцию зла. Можете не сомневаться: сделаю все, что в моих силах. Не знаю, как там с Бен Ладеном и Басаевым, но этого вашего Каронга мы обязательно поймаем.

Мне оптимизм Венедикта Владимировича понравился. Не люблю вечно сомневающихся людей. Уж если взялся за гуж, то не говори, что не дюж. Так, кажется, говорят на Земле. А миллиарда баксов мне не жаль. Подумаешь, куча грязных бумажек... Да этих бумажек я мог бы триллион наделать – да не имею права время попусту терять.

...Пушкин жил в очень скромном доме. К тому же на шестом этаже. Даже лифт в его подъезде не работал.

Пока мы поднимались по узкой лестнице, я с интересом разглядывал надписи и рисунки на стенах. Нечто подобное видел в священных пещерах на планете Карамаир. Те рисунки принадлежали отдаленными предками карамаирцев эпохи, если не ошибаюсь, палеолита, когда вместо металла и пластика использовался камень... Очень может быть, что и рисунки на стенах дома Пушкина тоже имели историческую ценность.

Я спросил об этом у Жигановского, и Венедикт Владимирович мои предположения охотно подтвердил, оговорившись, что истинное значение этих наскальных, точнее, настенных изображений поймут только далекие потомки нынешних землян... Не скрою – я был слегка разочарован тем, что Великий Поэт живет в доме, хоть и представляющем в перспективе историческую ценность, но все-таки довольно бедном.