Игорь Зябнев - Жизнь так коротка

В результате тех из них, у кого получалось писать наиболее грамотно, я назначил преподавателями родного языка в своих школах. Им в помощь я от руки размножил сборник диктантов, в конце которого прилагался список основных грамматических правил. Вся эта писанина отняла у меня массу времени. Особенно трудно пришлось поначалу. С некоторым трепетом впервые за много лет я взял ручку и стал старательно выводить каракули на чистом листе бумаги. Пальцы меня не слушались. Даже свою прежнюю подпись мне удалось изобразить где-то с десятой попытки. Целый месяц я усердно занимался чистописанием, пока не достиг приемлемых результатов. В дальнейшем я часто посещал школьные уроки, указывая учителям на их ошибки, которые впрочем, на данном этапе были неизбежны.

Зато сейчас практически невозможно найти неграмотного человека. В случае необходимости любой может зайти в мэрию, взять лист бумаги и конверт, а затем написать письмо родственнику или другу, живущему в другом городе. Почтовых отделений ещё не существует, но у входа в мэрию висит ящик для писем. Из него каждый день вынимают корреспонденцию, и секретарь сортирует конверты по названиям городов, куда должны быть отправлены письма. Таковых, кроме Лондона и Рагби, имеется ещё два – Нортуич и Ливерпуль.

Потом письма с оказией отсылают адресатам. На конверте кроме фамилии, имени и отчества указывается полный адрес получателя письма: название улицы и номер дома; причём названия улиц во всех городах разнообразием не отличаются. Они так и называются: Первая, Вторая, Третья и так далее.

Разумеется, города я назвал так специально, из уважения к людям, которые строили их в той исторической реальности, откуда я прибыл. Намного проще было бы давать новым населённым пунктам чисто русские названия – Дальнереченск, например, или Дивногорск. Это звучало бы для людей моего народа гораздо благозвучнее, чем Нортуич или, скажем, Ноттингем. Только вот не поднялась у меня рука менять исторически сложившиеся к двадцать первому веку географические названия, да и самому так привычнее – всё-таки я историк. Так что, благодаря целенаправленно проводимой мною политике, на английской земле живут люди, прекрасно разговаривающие по-русски, но при этом искренне считающие, что общаются на английском языке.

…Я закончил завтракать, оделся и вышел на площадь. Мой путь лежал в восточную часть города, где на верфи недавно заложили первый большой трёхмачтовый корабль. Со всех сторон меня окружали одно и двухэтажные каменные дома, однако крыши у них были деревянными.

В конце улицы по левой стороне виднелось недавно построенное здание. Оно стояло на месте старого деревянного сарая, который снесли и пустили на дрова. Строители возвели фундамент и стены из аккуратных прямоугольных каменных блоков, обработанных резцом. Камни прочно скреплялись между собой известковым раствором, приготовленным из извести с песком. Их привезли из каменоломни, где добытые каменные глыбы при помощи больших двуручных пил разрезали на блоки, по форме напоминающие кирпичи.

Это была одна из новых пекарен, снабжавшая свежевыпеченным хлебом несколько ближайших столовых. У её дверей стоял запряжённый парой лошадей небольшой фургон, который служил для перевозки хлеба. Я кивнул кучеру в ответ на его приветствие и продолжил свой путь, щурясь от яркого солнца.

Незаметно я подошёл к верфи. Два десятка плотников заканчивали строить каркас корпуса судна. Уже соорудили форштевень и ахтерштевень будущего корабля. Один из плотников топором открывал ящик с большими медными гвоздями, при помощи которых крепились доски обшивки бортов к поперечным шпангоутам, этим своеобразным «рёбрам», обеспечивающим жёсткость корпуса.

Я поздоровался за руку с главным плотником, который хорошо разбирался в чертежах. Их я начертил лично, указав масштаб деталей будущего судна. Плотник прикладывал деревянную линейку к чертежу и производил необходимые вычисления. Двое подмастерьев при помощи рулетки отмеряли нужное расстояние на досках, которые собирались прибить к шпангоутам, для того, чтобы отпилить их точно по размеру. Работу облегчало то обстоятельство, что чертежи были выполнены на листах бумаги большого размера.

Свыше пятидесяти лет назад я ввёл систему мер и весов. Один метр отмерил довольно точно, так как мой рост составляет сто девяносто сантиметров, и это величина постоянная. За единицу массы принял килограмм – одну девяностую часть своего веса. Стальные эталоны метра и килограмма пока хранили в мэрии Лондона. Одновременно с этим я ввёл понятия производных килограмма, хотя точных весов ещё не существовало. С сантиметрами и километрами дело обстояло проще. Вскоре у мастеров появились складные метры, а затем и рулетки. Землемеры при помощи специального деревянного метра, состоящего из двух ножек с поперечной перекладиной, вымеряли расстояние между населёнными пунктами и устанавливали на обочинах дорог столбы с указателями в километрах…

– Как дела, Дмитрий Петрович? Работа нравится? – спросил я главного плотника.

– Очень нравится. Это вам не крыши крыть. Гораздо сложнее, но интереснее.

– Вот и прекрасно. Постараетесь, наберётесь опыта, а потом стройте ещё, ведь в дальнейшем мне понадобится много кораблей. И возьмите в обучение толкового молодого плотника, передайте ему все свои знания.

– Хорошо, Сергей Семёнович! Есть у меня один парень на примете. Надеюсь, что из него получится настоящий мастер.

– Замечательно, Дмитрий Петрович. До свидания.

Рядом с верфью стояли два огромных сарая, в которых сушился лес. В одном из них лежали длинные толстые сосновые брёвна, привезённые с севера страны на парусно-гребных судах. Это были будущие мачты строящегося корабля.

«Сегодня день воспоминаний», – думал я, возвращаясь домой. Мне вспомнилась прошлогодняя поездка в Ливерпуль. Утром того тёплого июньского дня мне подали двухместный крытый экипаж прямо к крыльцу моего дома. Мы с женой попрощались с мэром Лондона – Ивановым Василием Николаевичем, дальним предком которого являлся не кто иной, как Кикнауч. Во время моего отсутствия Василий Николаевич оставался в городе полновластным хозяином. Но я не тревожился, поскольку он был в этой должности давно и прекрасно справлялся со своими обязанностями.

Мы сели в экипаж, кучер прикрикнул на лошадей, слегка шевельнув вожжами, и путешествие началось. Выехав с городской площади, мощённой каменными блоками, кучер повёз нас по старой деревянной дороге, ведущей в Рагби. За нами следовали десять вооружённых всадников, а также повозка с кормом для лошадей и провизией для людей.

Дорога называлась старой, но выглядела, как новая. По ней часто ездили, а ремонтные бригады работали на совесть. Сначала дорогу по обе стороны окружали жилые дома, потом пошли поля, животноводческие постройки и снова поля, со всех сторон окружённые густыми лесополосами. Но вот закончились и они. Теперь куда ни глянь, всюду зеленели безбрежные леса. Одинокая тучка на краю горизонта через некоторое время подкралась ближе и закрыла солнце; пошёл мелкий косой дождик. Я обнял Светлану, и она задремала, склонив голову на моё плечо.