Сергей Панарин - Харри Проглоттер и Волшебная Шаурматрица

Стоп! С Молли творилось неладное. Сразу поражали сине-зеленые волосы, уложенные по типу «куст после бури». Милое личико девочки было увешано маленькими серебряными колечками. Были проткнуты брови, уши, ноздри и нижняя губа. Пирсинг захватил не только лицо. Пара колец притаилась и в пупке. На самой Козазель были надеты кислотный топик, прошитый бесконечно мерцающими неоновыми светоидами, и сногсшибательная миниюбка, спонтанно меняющая расцветку.

Картину дополняли туфли на высокой платформе и покоящаяся у ног Молли роликовая доска с турбонаддувом. В ушах школьницы торчали наушники. Харри пригляделся повнимательнее и увидел татуировки на плечах и запястьях подруги. Одну пухлый маг успел рассмотреть. Это был тонущий«Титаник», в одном из иллюминаторов которого маячила испуганная физиономия Леонардуса Дикаприуса.

Кто бы мог предположить? Синий чулок Молли Козазель… Харри оторвался от отражения и посмотрел на подругу. Молли стояла, нормальная и по обыкновению строго одетая, и озадаченно пялилась в зеркало.

Тогда несчастный шаурмоед глянул на Джеймса. Стекло показывало, как Барахлоу превращает его, Харри Проглоттера, то в летающую лягушку на гусеничном ходу, то в Хохмо Сапиенса – неописуемого уродца, вызывающего у зрителя безудержный смех. «Сколь мало человеку надо для счастья!» – совершил открытие Харри.

Барахлоу так же растерянно, как и Молли, вылупился на зеркало.

«Вот тебе и свет мой, зеркальце, скажи, всех, в натуре, заложи!..» – подумал Проглоттер.

– Ну, колитесь, какое у меня отражение? – вымолвил наконец Харри.

– Вспомнила! – подняла палец в потолок Молли. – Это ЗЗЗВМ – завороженное зеркало заднего вида мысли! Оно демонстрирует другим твои самые сокровенные мечты.

Джеймс почесал нос:

– Молли… Харри… Давайте просто пойдем дальше и не будем даже заикаться друг другу о том, что узнали, а?

– Заметано!

Жизнь устроена так, чтобы никто в ней до конца не разобрался.

Пока юные маги плутали по Обиталищу, мир катился вперед во времени и в разные стороны в пространстве.

Историки-филологи Хоботаста выдвинули смелую гипотезу. По их мнению, слово «обеспечить» в древности означало «оставить без печи», то есть «разорить наглухо». Свою теорию волшебники от словообразования назвали ретроспективно-смысловой инверсией. Научная общественность рукоплескала. У нее так принято.

В Империи Зла закончился очередной кинофестиваль. Семь золотых Оскарид получила самая трогательная мелодрама года «Сеющие смерть и разрушения гадкие склизкие зловонные монстры тоже влюбляются».

Президент одной из стран далекого загадочного Эсэнгэ издал пакет указов: «О порядке разрешения споров о вкусах», «О попе и работнике его Балде», «Кстати, о птичках (Дополнения к закону „Об охране памятников“)» и другие, столь же насущные и жизненно важные.

Родную улицу Харри Проглоттера – Глючиновую Аллею – раскопали водопроводчики-кладоискатели. За пределами нашей галактики зажглась сверхновая звезда, столкнулись две солнечные системы и лопнул воздушный шарик на демонстрации бесчеловечных черт-вероногов против легализации демоно-полизации как асоциального извращения.

В общем, всё текло своим чередом. Мастдай Глюкообильный был уже немолод и довольно сносно знал этот мир. Он не поверил Бабаянусу. Приступ любви к Алисии Сильверзневой испытывали все мужчины, но хворь эта была исключительно возрастной.

Ректор понимал: Двуликий стремится в Обиталище. И при всём доверии к Амадеусу фон Лохкарту Мастдай не мог пустить дело на самотек. Необходимо быть в центре событий, решил Глюкообильный.

– Мисс Маннис Пфенингз, я в отъезде, – сказал он секретарше, высунув перебинтованную голову из кабинета.

Она судорожно кивнула, надеясь, что шеф не видит на ее столе авантюрный женский роман Марьи Монцовой «Умертвие в экстазе».

– Если кто, то я вот… – пояснил Мастдай и отправился к камину. – Да, и хватит читать на работе художественную литературу!

Когда мисс Маннис Пфенингз услышала телепортационный хлопок, она позволила себе пару едких оркских выражений в адрес Мастдая.

И вернулась к чтению: там аккурат Глаша Васюткина и Иван Перинин бросились вызволять Евлампочку Ильиничну Эпопееву из длинных щупальцев мафии. Ой, что будет!..

Недреманное Око Большого Брата не желало проясняться. Он впал в черную депрессию, кляня каких-то сапожников и японский кинематограф. Выпив цистерну пива, Большой Брат вернул себе более-менее бодрое расположение духа.

– Всё самому, всё самому, – простонал Лорд Тьмы.

Затем он встал, превозмогая боль в боку и конечностях, и сплел заклинание перемещения.

Амадеус фон Лохкарт был готов задушить Йоду. Эльф-домовой трещал, не замолкая. Пустынный зной вкупе с его речами разрушали волю Лохкарта. Он шел в мучительной полудреме, а Йода как ни в чем не бывало трепался о том, что Великая Сила равна Великому Напряжению, деленному на Великое Сопротивление, и из этого следуют очень интересные и перспективные выводы…

«Стать волком и порвать его! – прикидывал маг. – Taк я же за Добро…»

Когда стемнело, Лохкарт впал в вампиризм. Болтающий домовой беспечно шагал чуть впереди, Амадеус склонился над его шеей, ликуя, что убьет двух зайцев: и поест, и заткнет наконец этого коротышку. Но кровь эльфа была холодна и вонюча. Вампиромаг порадовался: « Спасибо случаю, я не укусил его, а почувствовал неладное раньше…»

Чтобы хоть как-то отвлечься, Лохкарт запел старинную вампирскую песню:

Ой, то не вечер, а скорее утречко…

Ой, мне в гробу мало спалось,

Ой, мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось…

Налетела злая Баффи,

Ой, да с Америки-страны,

Ой, да вонзила кол осинов,

В грудь мою левую, увы…

Амадеус распалялся, всё громче и проникновеннее продолжая безысходную песнь:

Дракула-граф, он ведь догадлив был,

Он сумел сон мой разгадать…

– Друг мой, – прервал песню Амадеуса Йода. – Уж не вампир ли вы?

– А если и вампир, – недобро блеснул клыками в сумерках Лохкарт. – Ты кто, скинхед? Бить будешь?

– Нет, что вы. Нам, истинным эльфийцам, всё равно. А вот если вы от вампиризма избавиться захотите, то мой вам совет: найдите в полнолуние хорошего стоматолога из наших. Он вам клыки-то и вырвет. Будете снова нормаль…

Йода не успел договорить: разъяренный Лохкарт наотмашь шлепнул его по глупой лысой голове.

Эльф описал в воздухе идеальную дугу и приземлился к воротам Обиталища.

– Какую песню запоганил! – досадливо сплюнул Амадеус. – Ничего, зато Харри близко…

Дрожащий эльф прижался к воротам. Ему отнюдь не улыбалось погибнуть. от рук вампира.