Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?

Во-первых, он с высочайшей степенью достоверности убедился в том, что с самого приезда в Париж находился под колпаком у всемогущего кардинала, тайного управителя Франции. Для него, как для агента русской антиразведки, это было поистине бесценное знание.

Во-вторых, теперь у него в руках верный ключик, позволяющий отворить неприступную прежде дверцу в роту господина де Тревиля (и не расставаться при этом с дивным алмазом королевы!). Невзирая на уверения Ришелье, что мушкетеры — декоративные солдатики, д'Артаньян был твердо уверен, что это мало соответствует истине. Не зря же кардинал так жадно ухватился за идею сделать из псевдогасконца осведомителя именно в роте де Тревиля, хотя эта идея и вылилась ему в довольно-таки приличную сумму. Не зря. Ну а все эти разглагольствования о декоративных солдатиках — не более чем бравада! Известное дело: каждый кулик свое болото хвалит, хотя и неясно, водятся ли в этой безрадостной стране кулики.

В-третьих, благодаря нехитрой финансовой комбинации в его руках оказались неплохие деньги, даже за вычетом того, что придется отдать этому гнусному вымогателю в лазоревом плаще… в смысле уважаемому капитану де Тревилю. Возможен ли крах данной комбинации? Ну на свете, говорят, возможно все, даже второе пришествие Спасителя, однако вероятность подобного краха представляется гораздо меньшей, нежели возможность подобного пришествия. Действительно, если рассуждать предельно трезво: каким образом его высокопреосвященству может стать известна истинная сумма, затребованная де Тревилем? Можно ли представить, что кардинал вызовет капитана к себе и прямо спросит: «А не много ли вы, господин де Тревиль, стали брать денег с соискателей лазоревых мушкетерских плащей, а?» Вряд ли! В ответ на это де Тревиль просто-напросто пошлет его куда подальше, да еще и королю нажалуется: монсеньор Ришелье, мол, у нас конечно же кардинал авторитетный, но швырять такие обвинения в лицо честным офицерам и ему недозволительно! А кроме того, подобный ход со стороны Ришелье неизбежно продемонстрирует капитану мушкетеров заинтересованность его высокопреосвященства его ротой, а это господину кардиналу совершенно некстати.

Разумеется, Ришелье ничего не стоит найти иной путь — скажем, подослать к де Тревилю еще одного соискателя лазоревого плаща и получить информацию о размере мзды через него. И этот вариант, кстати, кажется особенно реалистичным в свете еще одного крайне интересного факта: Ришелье абсолютно точно знал настоящую сумму взятки, затребованной де Тревилем! Две тысячи экю! Конечно, кардинал прямо так и сказал: он же две брал раньше. Под конец, правда, осекся, но это уже дело двадцать пятое…

А что может означать сей факт? А означать сей факт может только одно: его высокопреосвященству уже приходилось оплачивать этот счет. Но это уже в-четвертых…

Нестройный, то стихающий, то, напротив, вскипающий гул гвардейских голосов перекатывался на периферии его сознания, вызывая ассоциации с морским прибоем, каким он слышал его в Дувре, напоминая о куражном окружении и отвлекая от размышлений о всевозможных вариантах. Разведчик скользнул взглядом по хмельным и веселым лицам друзей, сидевших за столом подле него.

Ладно, горе не беда! На всякий вариант можно придумать ответный ход. Гораздо интереснее было размышлять о том, кто же из мушкетеров, пировавших сейчас под одной с ним крышей, кардинальский засыл? А ведь он где-то здесь, где-то совсем рядом. Интуиция разведчика безошибочно дала ему знать об этом. Д'Артаньян совершенно отчетливо ощутил поблизости от себя крысу…

Он еще раз пробежал глазами по залу трактира, но, чувствуя неимоверную усталость, махнул рукой на свои домыслы и рассуждения.

Я подумаю об этом завтра, решил псевдогасконец, поднимая свой бокал и поднимаясь вслед за этим со скамьи…

— Одна тысяча семьсот девяносто восемь, одна тысяча семьсот девяносто девять, одна тысяча восемьсот! — Капитан де Тревиль с видом триумфатора переправил последнюю монетку из огромной золотой кучи, только что возвышавшейся перед ним на столе, в огромный кошель и, затянув тесемки, надежно закупорил обретенное сокровище. — Прелестно, мой юный друг! — улыбнулся он, убирая кошель в сундук, стоящий у стены. — Итак, вы свою часть… сделки выполнили в полном объеме! Трудно небось было?

— Ну-у… — Разведчик, сидевший в кресле с другой стороны стола, соорудил на лице замысловатую мину, обозначавшую одновременно и положительный, и отрицательный ответ на столь прямой и откровенный вопрос- Как вы помните, господин капитан, вначале я действительно был ошеломлен столь внушительной суммой, но, здраво поразмыслив, пришел к выводу, что все на свете стоит своих денег…

— Великолепный вывод, д'Артаньян! Просто великолепный! — похвалил его мздоимец в лазоревом плаще.

— …и, коль скоро я претендую на место в элитной роте королевской гвардии, мне не пристало мелочиться! — закончил мысль псевдогасконец.

— Стало быть, д'Артаньян, теперь уже вам не кажется, что… две тысячи экю — слишком высокая цена за место в роте мушкетеров? — довольно улыбнувшись, уточнил де Тревиль.

— Отнюдь, сударь! — Д'Артаньян покачал головой. — Честное слово, теперь мне уже кажется, что такая цена скорее недостаточна, принимая во внимание честь, которая ожидает меня по вступлении в вашу роту, сударь.

— Да, юноша, носить лазоревый плащ мушкетера — высочайшая честь, о которой дворянин нашего королевства только может мечтать! — согласился с ним капитан и, проведя несколько минут в раздумье, спросил: — Значит, вы, д'Артаньян, полагаете, что мне стоит брать больший… вступительный взнос с претендентов на лазоревый плащ?

— Несомненно, господин капитан! — энергично кивнул головой разведчик, приступая к осуществлению комбинации, задуманной им еще вчера под звон бокалов в «Сосновой шишке». — Я полагаю, что жалкие две тысячи экю — мизерная и совершенно неприемлемая цена за честь стать личным телохранителем его величества! На вашем месте, сударь, я бы брал никак не меньше трех тысяч экю с соискателей лазоревого мушкетерского плаща.

— Вы серьезно так думаете?! — оживился де Тревиль.

— Ну разумеется, господин капитан! — сказал псевдогасконец и поспешил внести дополнение: — Единственно только, на меня это распространяться не должно. Мы-то с вами договорились гораздо раньше…

— Ясное дело, д'Артаньян! — успокоил его де Тревиль. — Вас это конечно же не коснется.

Вслед за этим капитан мушкетеров задумался, переводя взгляд с разведчика на потолок, с потолка — на окно, с окна — на стену и, наконец, со стены — снова на д'Артаньяна.

— А знаете, друг мой, — сказал он, проведя в раздумье не меньше пяти минут, показавшихся лазутчику вечностью, — я думаю, вы правы! — Де Тревиль расцвел как подснежник на первой весенней проталине, наслаждаясь простой и вместе с тем гениальной мыслью, поданной его юным земляком. — Да, положительно вы правы, д'Артаньян! Что, спрашивается, я так мелочусь?! Я капитан королевских мушкетеров! Командир придворного спецназа! И я обхожусь двумя тысячами экю?! Возмутительно!