Дмитрий Яшенин - Мушкетер. Кто Вы, шевалье дАртаньян?

— Извольте прекратить эти сопли, сударь! — Господин капитан грохнул кулаком по столу. — Людям, которые не в состоянии отстоять свое место под солнцем, нечего делать в королевской гвардии, равно как и нечего цеплять шпаги! Ступайте, господа! Ступайте и не тревожьте меня более!

Униженные и оскорбленные, не имеющие, видимо, более ничего сказать, Атос и Арамис поклонились своему командиру, надели шляпы и, дружно развернувшись, вышли прочь.

Дверь захлопнулась, и д'Артаньян, сидевший в своем кресле ни жив ни мертв, смог наконец-то перевести дух. Как тон, так и содержание яростной перепалки капитана со своими подчиненными произвели на него самое угнетающее впечатление, заставив иначе взглянуть на «дорогого дядюшку де Тревиля».

Но так или иначе, а нужно было приводить в исполнение свой план. С этой мыслью молодой дворянин поднялся из кресла и, восстановив этот самый план в голове, пролепетал, обращаясь к капитану мушкетеров, уткнувшемуся после ухода Атоса и Арамиса в какие-то бумаги на своем столе:

— Д-д-дядюшка…

— Денег нет! — не поднимая головы, отрезал «дядюшка де Тревиль».

— Д-дорогой дядюшка… — сделал еще одну попытку д'Артаньян.

— Я же на чистом французском языке сказал: нет денег! — повторил капитан.

— Да что вы все — деньги да деньги! — возмутился д'Артаньян. — Я к вам совсем не по этому вопросу!

— Не по этому? — удивился капитан, оторвавшись наконец от бумаг. — А по какому же тогда? И вообще, вы кто, юноша? Как вы здесь оказались и что, черт возьми, вам от меня нужно?!

— Дорогой… — заново начал д'Артаньян, довольный установленным контактом, но капитан строго перебил его:

— Давайте-ка договоримся так, молодой человек: во-первых — я вам не дядюшка. Во-вторых — я вам не дорогой. Ну и в-третьих — вы мне не милая! Договорились?

— Договорились, господин капитан, — промямлил д'Артаньян, чувствуя, что план его, похоже, летит ко всем чертям.

— Вот и чудненько! — кивнул де Тревиль. — А теперь извольте отрекомендоваться!

— Чего изволить? — спросил д'Артаньян, просто не понявший последнего слова.

— Отрекомендоваться, молодой человек! Отрекомендоваться! — начал терять терпение капитан. — Чей вы сын?

— Чей сын? — окончательно потерялся юноша, недоумевая то ли от простоты, то ли от коварства вопроса. — Ну как — чей сын? Ну… мм… мамкин и п-папкин, разумеется!

— Замечательно! Значит, мамкин и папкин? — уточнил де Тревиль. — Великолепно! Ну а фамилия у мамки и папки есть?

— Есть, господин капитан! Конечно же есть! — воскликнул молодой человек. — Д'Артаньяны мы!

— Д'Артаньяны?! — поразился капитан. — Черт возьми! Уж не сын ли вы моего старинного боевого товарища д'Артаньяна из Гаскони?

— Именно так! — ответил разведчик, обретая почву под ногами.

— Сын? — переспросил де Тревиль. — Но мне всегда казалось, что у него две дочери…

— О Катрин! О Марго! — Д'Артаньян наполнил свой взор нежным светом братской любви. — Мои милые сестрички! — прибавил он, смахнув с ресниц невидимую миру слезинку.

Само собой разумеется, подобный вариант развития событий был предусмотрен, многократно отработан, и ответ сам собой скользнул на язык, едва прозвучал вопрос.

— А, так у вас две сестры? — уточнил де Тревиль.

— Именно так, господин капитан! Именно так! Мои милые Катрин и Марго! Они старше меня на несколько лет, и матушка хотела поставить на них точку, но мой неугомонный старикан все тормошил и тормошил ее: «Давай-ка, мать, еще один заход сделаем! Бог троицу любит! Может, хоть с третьего раза у нас все как надо получится и родится наследник фамилии, а не очередная бесполезная юбка!» Ну вот и получилось! — закончил д'Артаньян свою речь.

— В смысле — получился? — поправил его капитан. — Получился наследник, то есть вы?

— Так точно, господин капитан!

Де Тревиль между тем вышел из-за стола и подошел к молодому дворянину, придирчиво оглядывая его с головы до ног.

— Одно лицо, — вымолвил он наконец.

— Простите, сударь? — не понял д'Артаньян.

— Я говорю — одно лишь лицо и выбивается из общей картины! — ответил капитан. — В остальном же вы вылитый д'Артаньян! Такой, каким я знал его тридцать с лишним лет назад! Фигура! Стать! Акцент! Ай, дарагой, какой же пириятный у тебе акцент, да! — восхитился он. — Едва услыхал — как будто снова на родине, в Гаскони, очутился! А вот лицом на отца вы совершенно непохожи, — прибавил де Тревиль.

— Это верно, сударь. Сразу видать, что у вас глаз — алмаз! Все говорят, что лицом я пошел в мать.

— Да? Ну не знаю, не знаю, — сказал де Тревиль, явно купившийся на лесть относительно глаза и алмаза. — Матушки вашей я, к сожалению, не знаю.

И не узнаешь никогда, фраер ты парижский, подумал шевалье д'Артаньян, но вслух ничего не сказал, ожидая продолжения от самого капитана.

— Ваш почитаемый батюшка конечно же снабдил вас рекомендательными письмами, друг мой? — не обманул его ожиданий де Тревиль.

— Разумеется, господин капитан! — ответил ему взаимностью д'Артаньян. — Но, — прибавил он, изображая давно подготовленное и тщательно отрепетированное возмущение, — в городе Менг, в гостинице, где я остановился на постой, их у меня украли!

— Украли?

— Именно так, господин капитан! Подло и коварно похитили! — Д'Артаньян врал без малейшей опаски: этот ход был подготовлен им заранее.

В Менге перед самым отъездом из «Вольного мельника» он закатил грандиозный скандал, уверяя, что у него украли рекомендательные письма, заключавшие, в себе его светлое гвардейское будущее. Запугав достопочтенного мэтра Давида гневом самого короля, он заставил трактирщика перетряхнуть всю прислугу на предмет похищенных бумаг. Когда же вожделенные письма не обнаружились ни в карманах повара, ни в сапогах мальчишки-конюшего, ни под подолом посудомойки, хозяин «Мельника» и его гость сошлись на том, что их присвоил некий дворянин, заглядывавший в трактир пропустить стаканчик вина, пока там сидел д'Артаньян. Мэтра Давида такой вариант исключительно устроил, а шевалье д'Артаньяна устроил вдвойне, принимая во внимание изначальное отсутствие подобных писем в природе. Подробно выспросив, в какую сторону направился злокозненный дворянин, д'Артаньян бросился за ним в погоню, пребывая в полной уверенности, что поднятый на уши персонал гостиницы не скоро теперь его позабудет…

И потому вел себя как человек абсолютно уверенный в своих тылах.

— Ужасно! — посочувствовал ему де Тревиль, покачивая головой и не выражая как будто сомнений в правдивости услышанной истории. — Ужасные времена, мой юный друг! Просто ужасные! Подумать только, молодой человек, исполненный помыслов и мечтаний, устремляется в столицу, спрятав поближе к сердцу рекомендации, данные ему любимым папой, и какой-то прохиндей, место которого за решеткой и нигде более, подло обворовывает его, лишая всякой надежды на будущее! Это ужасно! — в последний раз, уже просто для порядка, ужаснулся господин капитан. — Не знай я так хорошо вашего отца и не будь я уверен, что передо мной доподлинно шевалье д'Артаньян, ваше будущее, юноша, действительно могло бы оказаться под угрозой, — прибавил он. — Но поскольку я ничуть не сомневаюсь в искренности ваших слов, мой юный друг, то охотно выслушаю, с чем же явился ко мне сын моего старинного боевого товарища.